– Тренажеры с душем в рекреационной зоне. Остальное – глупости, – отрезала сержант Нго. И чуть более внимательно всмотрелась в Извекова. – Вы же понимаете, что я говорю, не правда ли?
– Если вы о моем акценте, мэм, он не мешает мне понимать вас, – отозвался Том и сам почувствовал, что говорит на очень уж зализанном, каком-то даже средневековом английском.
– Отлично. Список команд, которыми мы разговариваем с операторами во время работы, вам пришлют – я позабочусь. – Она повернулась к инструкторам. – А теперь, джентльмены, составьте расписание тренировок этих бездельников и приступайте. Через две недели эта группа должна выполнять план. Если этого не случится, у вас будут неприятности.
– Вежливая дамочка, – хмыкнул Макинтайр, и Том почувствовал к этому парню симпатию.
Шотландец это заметил, кивнул Извекову и улыбнулся краем губ. Неудивительно, что в кубрик, рассчитанный на двоих, они поместились вместе. Но перед этим со своими мешками и под предводительством Холлидея и Сангара они спустились на скоростных лифтах с платформы вниз, на глубину более четырехсот метров под уровнем моря. При этом пришлось дважды переходить в новые лифты и миновать компрессионные тамбуры, что заняло последний раз почти четверть часа, как Том заметил по часам, вделанным в стенки помещений.
Голоса ребят при этом стали высокими, даже не визгливыми, а детскими, потому что при повышении давления менялся состав воздуха, которым они дышали, и в конце концов его заменили, как догадался Том, чистейшей гелиево-кислородной смесью. Кислорода, кстати, было больше, чем наверху, и это вызывало приподнятое настроение, а у инструкторов – заметную нервозность.
– Как же подниматься, если мы только спускаемся с платформы почти час? – спросил высокий, плотный и вяловатый норвежец с этикеткой «Тим» над карманом форменной куртки.
– Подниматься не будем, проживем внизу месяца три, и лишь потом, возможно, разрешат подниматься, – объяснил Сангар. Он был то ли индусом, то ли помесью индуса и негра. Говорил по-английски он правильно, но с каким-то прищелкиванием. Как позже узнал Том, это был выговор южноафриканца.
Под платформой оказался настоящий подводный город. Над морем торчала только макушка всего сооружения, а все основные комплексы размещались на дне: энергоустановки, доки для маленьких добывающих субмарин, перерабатывающие руду машины, упаковщики руды в плотные транспортные брикеты и, разумеется, помещения для людей.
Уже через три часа после прибытия Том, получив прозвище Монк (то есть переведенную на английский свою фальшивую фамилию), вышел вместе с Холлидеем в первое тренировочное плавание. Инструктор обращался с машиной виртуозно. Том и не знал, что можно, например, крутиться на одном месте, используя лишь слабую тягу от нагнетательного водяного патрубка, имеющего на конце гибкий шланг, чтобы его можно было поворачивать в разные стороны.
– Шланг этот необходим, чтобы смывать ил, – пояснил инструктор. – Давление струи у обреза патрубка примерно на три-четыре атмосферы выше, чем давление на этой глубине, поэтому ты отбрасываешь всю грязь в сторону, прежде чем пилить породу.
Породой называлась серо-бурая, ноздреватая масса, которую и нужно было пилить вращающимся резаком, установленным на конце еще одного манипулятора. Два других захвата должны были эти куски оттаскивать в сторону и укладывать потом в специальную корзину, сплетенную из поблескивающих прутков.
– Эти корзины упаковывай получше, – посоветовал Холлидей. – Есть «мастера», которые в каждую корзину забивают всего лишь семь-восемь тонн породы. Но для тебя же будет лучше, если научишься умещать в ней тонн десять. Для этого нужно пилить куски помельче, тогда их легче утрамбовать. При трамбовке особенно не дави своими «руками» (так он называл манипуляторы, которые исполняли роль захватов и укладчиков). Усилия «руки» могут развивать тонн до пятидесяти, причем ты этого сначала не заметишь, поэтому сломать корзину – проще простого. За каждую поломку у тебя будут вычитать монету, что тебе, подозреваю, совсем не нужно. Кроме того, каждая серьезная поломка – это минус и мне с Сангаром, и сержанту. А вот она-то уж спуску не даст.
Всего на бати-боте было шесть манипуляторов: две «руки», штанга с дисковым резаком, нагнетательный патрубок, одна труба для того, чтобы закачивать вместе с водой чрезмерно измельченную породу (а такое тоже бывало), и еще одно приспособление, о назначении которого Том пока не догадывался. А вот рук у него осталось по-прежнему две штуки, и как одновременно управляться со всем этим оборудованием в весьма тесном объеме крохотной лодочки, притом что ее почти постоянно сносило в сторону то ли течением воды, то ли разными реактивными моментами, возникающими при работе манипуляторами, он не знал.
Он и спросил, как заякориваться, чтобы избежать чрезмерной подвижности лодки во время работы.
– Не стоит использовать якоря, – отозвался Холлидей. – Привыкнешь, а это потом скажется на твоем ощущении во время работы. Лучше привыкай планировать над породой. Ее тут легко откалывать – это же практически открытая выработка, а компенсировать нежелательные перемещения научишься. Особенно помогают нагнетательный патрубок и упор дисковой пилы в грунт, этого добывающим обычно достаточно.
А потом началась работа, вернее, еще тренировки, как говорила Нго. Но они мало чем отличались от настоящей добычи, только велись с инструктором. Том как-то между сменами разговорился с Макинтайром, и тот ему рассказал, что у них всего восемьдесят часов, чтобы освоить премудрости работы с инструкторами, а потом инструкторы будут сидеть на платформе и следить за действиями всех восьми добывающих по телеметрии. Вот тогда-то каждый и покажет, чего он стоит.
– А если я не уложусь в эти восемьдесят часов? – спросил Извеков.
– Безил. – Гас даже руку положил ему на плечо, словно хотел понять, не бредит ли его…
