она считала, что, даже если это и дорого, нужно помочь людям поскорее забыть эти два месяца кошмаров, когда Мирамом правил страх перед каменными псами.
Даже Рубос, которому Лотар попробовал разъяснить свои соображения, чтобы он передал их княжне, с которой становился всё дружнее и на которую смотрел со слепым обожанием, отказался ему помогать, сославшись на то, что для костра свозят в основном вывороченные собаками, уже мёртвые деревья.
Вот так всё и получилось, а теперь и поделать с этим что-либо было невозможно. Всё было готово, ждали только князя и княжну — наследницу престола.
Помимо Рубоса тут командовал ещё и Кнебергиш. В последние дни он стал спокойнее, увереннее. У него опять появилась практика, но он многим больным отказывал в помощи. Это было мелкой и в общем-то недостойной местью за пережитый страх. Лотар видел, что люди это понимают, как понимают и то, что пройдёт месяц-другой, их главный лекарь окончательно придёт в себя и опять начнёт их поругивать, ворчать, ставить новые эксперименты, которых на этот раз никто, конечно, уже не испугается, но главное — опять будет лечить.
Сейчас толпа стояла за кругом выжженной многодневным пламенем травы. Когда кому-нибудь от жара становилось невтерпёж, он отходил в задние ряды, обливаясь потом, задыхаясь, как будто выныривал из глубокого пруда. Тут же на его место вставал другой зевака, который опасался хоть что-нибудь пропустить, хотя пропускать пока было нечего — ничего ещё не происходило.
К Лотару подошёл Рубос.
— Как думаешь, не пора ли костёр растаскивать? — спросил он то ли Лотара, то ли Сухмета.
Старый восточник поднял голову, словно петух, собирающийся пропеть свою утреннюю побудку, прищурился, потом посмотрел, как сверкает на его тонком, смуглом пальце печатка, которую Лотар получил от князя как часть платы за изгнание собак, и ответил:
— Княжеский кортёж только-только выехал из терема. Через пяток минут проедет ворота. Да, сейчас в самый раз растаскивать кострище.
Рубос тут же умчался к двум сотням своих подчинённых, занятчых обслуживанием церемонии. Три четверти из них были осуждённые бунтовщики, на которых от радости наложили не очень строгое наказание. Как-то раз Лотар заметил даже мордочку Крысёнка. Как ни странно, после поражения он изменился к лучшему, похудел, успокоился, в нём пропал накал ненависти и появилась тоска по свободе и надежда, что со временем всё поправится. Впрочем, Лотар быстро забыл об этой встрече.
Лотар повернулся к Сухмету и спросил:
— Понять не могу, зачем мы здесь. Ну, эти люди хоть верят в то, что таким образом избавятся от своего кошмара. А нам какое дело?
— Это результат твоей победы, господин мой. Твоё присутствие важно для всех.
— М-да, результат, — прошептал Лотар и поглядел вокруг.
Они стояли на небольшом возвышении, застеленном красным ковром, где должны были расположиться также Тизун со Светокой. И хотя толпе было тесно, а наиболее рьяные забрались даже на окрестные деревья, люди образовали вокруг этого места пустое пространство, наполненное таким молчанием и напряжением, словно из-за них и произошли все беды. А на лицах людей, оказавшихся поблизости, Лотар читал тревогу и даже страх, лишь в самом крайнем случае — любопытство. Наверное, до конца дней на меня будут смотреть так, подумал Лотар и отвернулся к камню.
Но и камень не понравился ему. Закопчённый, огромный, он казался ещё большим в этом потоке рвущихся к небу прозрачных языков огня, несокрушимым, угрожающим, словно действительно по своей воле принёс в этот мир горькую беду.
— Это бессмысленно, — снова прошептал Лотар.
— Знаю, и многие знают, но так будет лучше.
Хоть какая-то гарантия.
Лотар повернулся. Это был Кнебергиш. Он застенчиво улыбался и осторожно, словно не знал, стоит ли, протягивал руку.
— Я ещё не поблагодарил тебя за всё, что ты сделал для меня.
Лотар машинально пожал протянутую руку.
— Я сделал это для всех.
Кнебергиш улыбнулся, заметив приближающегося князя, с облегчением отошёл и уже издалека крикнул:
— Это будет правильно!
Десятка три людей длинными металлическими баграми растащили кучи пылающих дров, и сразу пламени, треска, шума стало меньше. Камень остался лежать почти так, как лежал все эти тысячелетия, ещё до того, как сюда пришли люди, — нагой и тёмный. Только трава была выжжена на много десятков футов вокруг да жар прозрачными, как свет, волнами прокатывался по его бокам. От такого страшного жара можно было спалить целый город, если бы камень вдруг покатился на дома.
Внезапно стало очень тихо. На покрытый красным ковром пригорок вступил князь. Его принесли уже знакомые Лотару носильщики. Каким-то образом они сделали всё так, что их работа свидетельствовала не о немощи Тизуна, а лишь добавляла торжественности и значения наступившему моменту. Глаза князя сверкали любопытством и удовольствием — давненько ему не случалось совершать такую прогулку. И кто знает, удастся ли совершить ещё одну до того, как пелена смерти закроет его глаза.
Рядом стояла княжна. Она была чудо как хороша, и Лотар на мгновение понял восхищение Рубоса. Лицо ясное, взгляд прямой — настоящая аристократка, способная сохранить власть в своих руках и не выпускать её ни при каких обстоятельствах. Рядом с ней стоял Крамис, единственный её друг, с которым она вместе росла, и Амирада.
Амирада очень переживала, что главным предателем оказался её родственник, но всё же появилась на людях. Она оправится от этого удара, решил Лотар, непременно оправится.
— Как думаешь, — спросил Лотар Сухмета, — получится?
Сухмет только вздохнул:
— Я рассчитывал это сооружение почти неделю и ещё столько же строил его. Поэтому, если гидравлики ничего не напутают, всё должно получиться.
К князю стали подводить послов из соседних княжеств. Иногда они прибывали с небольшими дружинами, но большую часть этих вояк в город не пустили, потому что ослабленный Мирам должен был думать о безопасности. Впрочем, послов, чтобы засвидетельствовать победу истинной власти и втайне проверить намерения Светоки относительно замужества, всё равно в городе собралось немало. Дипломатические церемонии грозили отнять слишком много времени.
Но Рубос действовал решительно. Он приблизился к князю и произнёс так, что его услышали даже в задних рядах:
— Князь, камень остывает. Прикажи начать.
— Ну что же, — промямлил Тизун, бросив взгляд на невозмутимую Светоку, — я не против. Начинай. Покажи, что вы тут устроили.
Рубос бросился к солдатам, стоящим возле желоба, и махнул рукой. Тут же этот сигнал передали вверх, потом ещё выше, потом ещё… И минуты не прошло, как где-то далеко раздались тугие удары — рабочие выбивали заслонки. И вдруг… Жёлоб застонал, заскрипел, по нему прокатилась дрожь, и он начал раскачиваться всё сильнее. Приближалось самое главное.
Мельком Лотар заметил, что Светока смотрит на камень, а стоит Рубосу отвернуться,
