попытался спорить, мол, он тоже устал, тоже провел ночь на ногах, отступая со всеми. К тому же он, как ему показалось, привел «железный» аргумент:
– Ты ехал до завода, а я, по законам справедливости, должен ехать после.
– Ты что-то больно хитер, Каратаев, – отозвался Ростик, досадуя, что вся сцена происходит на глазах Дубровина и водителя, имя которого Ростик не догадался сразу спросить. – До завода от крепости километров двадцать. А теперь нам тащиться больше сотни верст, и ты называешь это справедливостью?
В общем, Каратаев уступил. Должно быть, полагал, что везет Ростика на расправу, а с осужденным спорить не положено. Признаться, Ростик и сам так думал, хотя надеялся на некоторые смягчающие его вину обстоятельства.
В Боловск они приехали изрядно после полудня. И Ростик настоял, чтобы его подбросили к дому, он хотел, если возможно, искупаться и переодеться. Каково же было его удивление, когда, ополоснувшись в душе чистой, пресной – хоть пей – водой, прогретой Полдневным солнышком, переодевшись в свежую форму, подбросив вверх десяток раз полуторагодовалого Ромку, который сидел дома со своей няней-бакумуршей, у которой у самой оказалось трое отлично выглядевших волосатых отпрысков, он так и остался не востребован Белым домом. То есть его просто-напросто не вызвали к начальству. И уже поздно вечером, когда он провел в приемной почти пять часов, ему предложили находиться в городе и ждать.
Чего именно следовало ждать, Рост не понял, но уточнять не стал. Эти дни, впервые более чем за год, он мог провести дома, с женой, сыном, мамой и даже непонятно как оказавшейся у них бакумуршей, которая вполне исправно отзывалась на имя Кирлан. К тому же, как выяснилось почему-то через три дня, не раньше, она оказалась главной женой Винторука, и тогда понемногу проявилась вся интрига.
Видимо, после родов Любаня вздумала работать, но для этого следовало на кого-то оставить Ромку. И тогда верный Ким, опекающий все семейство в условиях отсутствующего главы – то есть его, Ростика, – привел жену своего загребного, у которой появился дополнительный заработок, а у Ростикова гнезда – няня и определенная свобода для жены. То, что в последнее время на волосатиков стали оставлять даже детей, Ростик не знал, но теперь почувствовал на себе. И хотя он неплохо относился к бакумурам, хотя по-настоящему, без всяких скидок, уважал Винторука, это обстоятельство заставило его понервничать. Хотя и недолго, лишь до той поры, когда он увидел, как с его Романом, едва-едва пробующим ходить, под руку гуляет девочка волосатиков, больше его раза в два, а от всяких непонятных жуков защищает другой бакумуреныш – почти такой же маленький, но быстрее постигающий законы выживания.
В общем, если бы не неясная угроза судилища за проигранную, по сути, войну, жизнь была бы прекрасна. Оглядевшись, послонявшись по городу пару дней, убедившись, что время у него почти наверняка будет, Ростик взялся за давно откладываемое, но необходимое дело – он попытался перепланировать и перестроить дом.
Одноэтажные дома из светлого кирпича на Октябрьской, которые построили еще в конце двадцатых, рассчитывались по первоначальному плану на две семьи, а потому были разделены пополам. Соответственно, пополам были разделены передние палисадники и задние, хозяйственные дворы. Соседей, которые жили во второй половине их дома, Ростик помнил, конечно, потому что прожил с ними, считай, бок о бок всю жизнь, но воспринимал как-то с трудом. Они были старыми, много болели, редко выходили из дому, а в последние перед Переносом годы вообще уезжали на много месяцев к дочери в Рязань.
После Переноса они оказались в самом плачевном положении, как и другие беспомощные старики. Мама пыталась им помогать, но они не очень этому радовались, наверное, потому что находили это унизительным. И вот, по сведениям мамы, где-то неподалеку от Боловска с помощью Председателя был организован дом престарелых.
Поэтому после отъезда соседей, после вывоза стариками оставшегося имущества, мама сломала внутреннюю перегородку и попыталась объединить дома. Что было кстати, потому что с бакумурами места уже не хватало. После этого объединения половинок дома всем стало гораздо удобнее… Вот только защита от возможного борыма стала еще более проблематичной – потому что дом остался земным, слишком уязвимым, с большими окнами, неглухим чердаком, слабым полом, через который в помещение могли проникнуть не только летающие крысята, но и ранее невиданные жуки размером со спичечный коробок.
Вот теперь, воспользовавшись передышкой, Ростик выпросил у каких-то полузнакомых мужиков в районе новопоселения Шир Гошодов добавку к каменнолитейному составу и принялся за дело. Работал он, конечно, не очень умело, но вдохновенно и старательно. К тому же его часто выручала память – он видел, как и что полагается лить из камня не один десяток раз, особенно при строительстве крепостей на Перевале и на Скале. А там, где дело не клеилось, спасал здравый смысл.
Сначала его смущало, что дом, который он возводил, был слишком похож на ширские дома, только без подвала и подземных переходов, но потом это как-то забылось. И Рост все дни напролет ковырялся, оставаясь лишь в отцовских брезентовых шортах, в своем будущем владении. Конечно, одному ему было трудно, но неожиданно ему стала от всей души и весьма неглупо помогать Кирлан. Вдвоем у них все получалось просто великолепно.
Но на одиннадцатый день пребывания Ростика в Боловске у их полуразрушенного штакетного забора появился посыльный и передал странное письмо. Ничего не оставалось делать, как смыть с себя строительную пыль, переодеться и отправиться в указанное место. Хотя Ростик и недоумевал, почему новое задание ему должны были сообщить в обсерватории?
Глава 6
Перед обсерваторией его остановил пост строгих девиц. Ростик помучился немного дежавю. А может быть, и истинным воспоминанием – он был уверен, что-то очень похожее и в этом самом месте с ним уже когда-то было. Или у него окончательно сбрендили его немного странные мозги.
Впрочем, узнав, кто он, а главное, прочитав ту самую записку, которую ему вручил курьер, девушки решили от него отстать. Лишь одна из девиц чуть раздраженно проговорила:
– Что-то ты не похож на Гринева.
Рост так растерялся, что даже не придумал, что ответить. То ли девица имела в виду его
