– Не волнуйся, я отведу ее к палаткам пурпурных. А тут Бастен на страже останется.
– Бастен? – Рост повернулся к ней всем телом, никак не мог прийти в себя.
Аглор на миг блеснул в воздухе ладонью, как-то выдернув ее из плаща, показывая, что он тоже тут находится.
– И этот был тут все время? – Лада высунула взъерошенную после купания голову из-за брезентовой занавески. Нахмурилась, потом смирилась. Даже попробовала улыбнуться, нашла взглядом Ростика и тогда улыбнулась по-настоящему. – Представляешь, словно королева, которая не может даже ванну принять, чтобы придворные вокруг не толпились… Нужно будет купальник себе сделать, что ли?
Зули вышла, полог палатки оставался открытым чуть дольше, чем ей было нужно, вероятно, с ней ушел и Бастен. Василиса проговорила на своей жутковатой смеси русского и единого:
– А может, я голову подушкой накрою, чтобы ничего не слышать, все равно ведь уже теперь?
– Я… – Ростик действительно не знал, что сказать. Как-то они эту партию слишком здорово разыграли. Если бы он стал ругаться и что-то выяснять, то определенно еще раньше, чем девчонки, почувствовал бы себя дураком. – Нет уж, лучше все-таки отправляйся сегодня к своим.
– Они меня плохо принимают, считают, что я слишком удобно у тебя устроилась, – делано-равнодушно отозвалась Василиса. – Так что они теперь не вполне мои, они меня вашей считают. – Блеснула белоснежными зубками в улыбке. – Вернее, конечно, твоей.
– Интересно. – Ничего другого в голову Ростику просто не приходило. – Вообще-то, Лада, я привык сам добиваться чего-то и не люблю, чтобы мной так… манипулировали.
– Да знаю я, но ты же… лопух. Ничего в любви не понимаешь, только воевать умеешь.
– Хватит. – Рост поднялся. И тогда Лада, сама искренность и честность, оповестила:
– Нет, Ростик, уходить от тебя я не намерена.
Василиса с упоением плескалась, как выдра, соскучившаяся по воде. Ростик обошел ее осторожненько и понял, что сам виноват, что впустил этих девиц в свое логово, в свое обиталище. Они всего лишь воспользовались ситуацией, понимая ее… специфически по- женски. И зачем эта бодяга, и почему люди так устроены, и так ли уж это им необходимо?.. Дальше причитать было бесполезно, Ростик прошел за занавеску. Лада раскинулась, как какая-нибудь испанская маха, едва прикрывшись, несмотря на холод, царивший в этом углу палатки из-за занавески, наверное, которая не пропускала токи разогретого воздуха. Поднялась, стала стягивать с Роста его куртку, которую он от волнения и расстегнуть забыл.
Потом Ростик, немного стесняясь, присел на свою же кровать, на самый краешек. И вдруг Лада… Да, железная, прошедшая испытания, от которых и боевому офицеру могло стать не по себе, вот эта Лада… Расплакалась. Сквозь слезы она пояснила:
– А я так боялась, что ты меня прогонишь…
Глава 22
Изыльметьев орудовал кувалдой, скинув свою куртку на снег. Ромка ему помогал, придерживал что-то, Израилев пытался совместить штангу дырками с проушиной крепления к корпусу антиграва. Ребята работали увлеченно. Даже Микрал что-то мычал одобрительное, у него опять усы обросли не слишком аппетитными сосульками.
Рост стоял рядом, приглядывая, как работают ребята, Лада придавливала его своей спиной, то ли грелась, то ли не могла отойти ни на шаг. Она вообще, после того как Ростик взял ее в жены, потеряла всякий стыд, прилюдно демонстрировала, что между ними теперь все не так, как прежде, когда они оставались только сослуживцами.
Ромка по этому поводу только хмурился, но ничего не высказывал. А Изыльметьев, видимо, догадавшись, что Лада обо всем про них рассказала Росту, усиленно изображал занятость, стоило к нему хоть немного приблизиться. Вот и сейчас именно он махал кувалдой, хотя обычно такими делами занимался бакумур-загребной.
– Дело ведь как получилось, командир, – объяснял он, не поворачивая головы, избегая смотреть Росту в глаза, – на снег садиться очень трудно. Эти вот выносные «ноги» с блинами только против потоков вниз придуманы, если снег проваливается, если посадочные полозья не держат, то они выворачиваются, вот и погнули консоль… Ничего, прежде чем караван передохнет и тронется на второй дневной переход, мы уже будем тип-топ.
Манауш, который тоже стоял невдалеке, разговаривая с пустотой, а может, и с кем-то из аглоров, умолк, прислушался, наверное, что-то понял по-русски и продолжил говорить, теперь посматривая на привал, где роились пурпурные, занятые приготовлением обедов и исполнением всех тех неизбежных дел, которые возникали после первого, как теперь было принято говорить, дневного перехода. То есть перехода от утра до привала.
– Если не справитесь, – высказался Ростик, – сообщите, я с вами на всякий случай аглора оставлю. Ему наши нормы похода – плевое дело, запросто догонит.
Он уже хотел идти к стоянке, чтобы выслушать те доклады, которые созревали у всех командиров компаний только во время стоянок, на ходу обычно Роста не дергали. Но тут…
Где-то поднялся обычный вой, суета, даже пару раз кто-то выстрелил, на этот раз, как Ростик того и требовал, в воздух, лучи ушли над головами, хотя второй выстрел был слишком низкий, непонятно зачем и в кого сделанный. Может, от нервов, да, определенно из-за волнения.
Потом, почти сразу же… Тоже суета, в другом конце стоянки, у самой слабой колонны, где было много джумров, соплеменников Василисы. Лада оторвалась от Ростика, всмотрелась, толкнула его плечом. Потом перевела взгляд на него, глаза у нее стали какими-то
