«Когда ты закончишь кампанию, тебя наградят. Тебе дадут землю во Вьетнаме».
Капитан Понсе бил в самую точку.
Перед рассветом Луи вылез из-за прикрытия и выдвинулся на середину поляны. Он занял воронку, накрыл себя сверху ветвями кустарника и притаился.
На поляне после ночного боя стояла тишина, Луи лежал спокойно, не шевелясь. Ему грезился виноградник, земля…
Многие солдаты знали о слабости Луи и смеялись. Больше всего смеялся над ним батальонный повар Гильом, с которым Луи обычно делился своими мыслями.
«Получишь ты землю, жди! Держи карман шире!» — говорил Гильом.
Но Луи словно помешался. Пусть повар смеется, это он говорит из зависти. Гильом — злой человек. Зато он, Луи, не такой. Когда он получит землю, он позовет повара к себе, выкатит бочонок вина и скажет: «Купайся, Гильом!»
Лежать в воронке было неудобно — мешали длинные ноги. Из траншеи вьетнамцев никто не показывался. Луи стал глядеть на поляну. Кругом лежало много мертвецов. Почти все французы.
«Они сами виноваты: их никто не звал в эти леса». Кто это сказал? Наверное, повар Гильом. Нет, не Гильом. Так говорим маленький черномазый солдат из Гавра, Леон, которого капитан Понсе обещал расстрелять за длинный язык. Что ж, может быть это правда?
В эту минуту рядом с воронкой разорвался снаряд. Но Луи не слышал взрыва…
Спустя несколько минут Луи пришел в себя. Он лежал на спине. Его длинные ноги высовывались из воронки. Луи подобрал их внутрь, хотел повернуться на бок и не смог; и тут он увидел, что у него нет кисти правой руки.
Луи закричал. Его крик слышали все солдаты, но ни один из них не хотел вылезти из-за прикрытий.
Надо было левой рукой достать из кармана платок и с помощью зубов туго перетянуть обрубок правой руки. Но Луи лежал неподвижно.
Рана кровоточила. Он не чувствовал боли. Он лежал и думал: «Я, Луи, калека…» Он увидел себя в Марселе нищим на пристани…
В это время застрочили пулеметы.
Вот тут Луи поднялся. Он поднялся во весь рост, страшный, весь в крови, с судорожно открытым ртом, и закричал:
«В меня!.. В меня!.. Эй, капитан Понсе!.. Так вот она, земля!» — Он поднял винтовку, плюнул на нее, швырнул на землю.
Он слишком поздно понял, что такое война.
Пуля попала в сердце Луи. Он упал грудью вперед, схватив левой рукой горсть чужой, раскаленной солнцем земли…
Год спустя эту самую горсть земли привез нам в кисете солдат Леон, который служил вместе с Луи.
Отец спросил, для чего он ее привез, и Леон ответил:
«Позови соседей — узнаешь».
Я позвала соседей. Пришло человек десять. Солдат Леон взял кисет, высыпал из него на ладонь землю и сказал:
«Глядите, вот земля, чужая земля, которая никогда не приносит счастья захватчикам…»
И Леон рассказал нам о Луи.
Я плакала, камрад. Как-никак, а Луи — мои брат… Потом я вспоминала о девушке- вьетнамке, которую ему велели убить, и перестала плакать. Я всю ночь думала о ней.
Отец тоже не спал. Утром он передал мне кисет с горстью вьетнамской земли и сказал:
«Дениза, иди в гавань, найди там судно, уходящее на Восток, и отдай землю матросам. Пусть они, возвратят ее Вьетнаму…»
Корабельные склянки пробили полдень, Дениза поднялась.
— Но я не исполнила просьбу отца, — сказала она. — Горсть вьетнамской земли со мной. С ней я прихожу на каждое судно, уходящее на Восток, показываю ее солдатам или матросам и рассказываю им о своем Луи… Прощайте, камрад, мне пора.
Была весна. Чуть слышно шумело море, и высокое синее небо над ним становилось еще синее.
Примечания
1
Спардек — верхняя палуба.
