окне, — Барби-байкер и Бигфут. Я старалась держаться подальше от зоны его досягаемости, пока мы шли, но здесь был только тротуар, а руки Ничто выглядели достаточно длинными, чтобы достать меня с середины улицы.
Пока мы шли, я уловила запах. Мужчина просто пах не так. Я не была уверена, что это было — что-то... затхлое, смутно похожее на запах стоячей воды и гниющей рыбы. Он висел в воздухе вокруг него.
— Ты на самом деле не человек, — отметила я, когда мы дошли до автостоянки, подальше от каких-либо потенциальных свидетелей.
— Не совсем, — ответил он.
Когда он говорил, воротник водолазки... шевелился. Волнообразно, как будто что-то двигалось под ним.
— Ну, я, — сказала я, — совершенно бесполезна для вашей коллекции талантов. Так что не думайте, что вы можете получить три по цене двух.
Ничто взгянул на меня свысока этими своими тревожащими глазами.
— Ты жалкая.
Я добавила немного больше развязности в свою походку.
— Осторожнее, когда ты так говоришь, здоровяк. Ты меня возбуждаешь.
Ничто издал слабый, тихий звук отвращения и покачал головой. Трудно было не улыбаться, когда я наблюдала за ним из своего закутка «коварная декадентская сволочь».
— Это прямо здесь.
— Прежде чем подойдёт транспорт, — сказал он, — ты должна знать, что, если у тебя есть сообщники в засаде, я сломаю шею и им, и тебе.
Я подняла руки.
— Иисусе. Проявляешь недоверие, не так ли? Мы все здесь капиталисты.
Я направила брелок на внедорожник и отключила сигнализацию, издавшую слабый электронный щебет. Сразу вспыхнули фары. Я бросила ему ключи.
— Иди один. Я останусь здесь, если хочешь.
— Приемлемо, — сказал он и шагнул к внедорожнику.
Когда он нагнулся, чтобы посмотреть внутрь, это выглядело, как сцена из «Парка Юрского периода». Он открыл заднюю дверь, а затем поднял руки к шее. И потянул водолазку немного вниз.
Кожа шеи Ничто была деформированной, с узкими закрылками кожи, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что я видела.
Жабры.
Человек с жабрами. И он дышал через них. Они открывались и закрывались в ритме, похожем на то, как принюхивается собака.
— Вервольфы, — сказал он. — Ценные.
— Из них получаются хорошие домашние животные? — спросил я.
Он протянул руку и схватил Уилла, подняв его одной рукой. Молодой человек оставался вялым, с закрытыми глазами.
— Их кровь обладает уникальными свойствами. Что ты использовала для их захвата?
— Дротики. Мне ещё жить не надоело.
Он издал звук недовольства и поправил воротник.
— Транквилизатор может снизить их стоимость.
— Надеюсь, что нет, — сказала я. — Это был такой приятный разговор. Я не хотела бы, чтобы он закончился перестрелкой.
Ничто слегка повернул голову и одарил меня очень холодной улыбкой.
Я почувствовала угрозу, достаточную, чтобы вытащить своё оружие, даже не подумав об этом осознанно. Я держала его двумя руками, направив на землю у его ног. Мы стояли таким образом, лицом к лицу, в течение нескольких секунд. Затем он пожал плечами. Он достал ещё один брикет банкнот и бросил его мне вместе со связкой ключей. Потом он поднял Марси и закинул её на одно плечо, а Уилла на другое.
Он повернулся к входу в гараж и издал несколько резких, трескучих щелчков, производимых со странным вибрированием груди и горла, звук которых был каким-то знакомым. Они, должно быть, были сигналом. Минуту спустя, фургон с надписью «пункт проката» на борту подъехал к обочине и остановился.
Человек, одетый так же, как Ничто, откатил боковую дверь. Ничто положил обоих оборотней внутрь, затем последовал за ними, как-то сжавшись в объеме, достаточно, чтобы влезть в фургон. Водитель вернулся обратно в транспорт секунду спустя. Вся погрузка заняла менее десяти секунд.
Я вернулась к своему мотоциклу и выкатила его из гаража, не включая фары, пока их фургон не доехал до конца квартала. Затем, постаравшись следовать за ними на несколько корпусов автомобиля позади, я пыталась стать невидимой.
Ничто и его водитель направились к пристани, что едва ли было непредвиденным. Чикаго принимает огромное количество судов, которые проходят через Великие озера, разгружаются и передают груз железной дороге или транспортным компаниям для перевозки на всей территории Соединенных Штатов. Такие суда остаются одним из лучших средств для перемещения нелегальных товаров, не будучи замеченными.
Рядом с доками есть много складских помещений, и Ничто подошел к одному из более убогих, ветхих складов на набережной. Я отметила место и проехала дальше без остановки. Затем я сделала круг, заглушила двигатель байка еще в движении, и проехала по инерции до конца по истрескавшемуся старому асфальту, шорох моих шин затерялся в шуме города и плеске воды озера.
Смотреть было особо не на что. В пакгаузе был единый набор стандартных дверей, а также несколько больших стальных дверей, раздвижных, чтобы заносить внутрь ящики и контейнеры. Все они были закрыты. Один охранник, мужчина в кепке часового и штормовке, бесцельно бродил вокруг здания, курил сигареты и выглядел скучающим.
Я избавилась от проклятых неуклюжих сапогов Мюнстера, и натянула чёрные тапочки, которые я всегда носила на тренировках. Я вытащила оружие и снаряжение из сумки байка, приладив все причиндалы на разгрузку под курткой, и скользнула ближе. Я держалась там, где было темно, используя тени, чтобы скрыть своё приближение. Затем я нашла клочок особенно глубокой тени, и стала ждать.
Потребовались бесконечные пять минут, пока охранник оказался достаточно близко ко мне, чтобы снять его тазером.[8] Дротик выскочил и погрузился ему в грудь, таща за собой блестящие провода, я нажала на курок, он задергался, забился и упал на землю. Я не была уверена, был ли этот парень человеком или нет, но я не хотела испытывать судьбу. Я продолжала бить его током, пока не удостоверилась, что он в нокауте. Когда я унялась, он просто лежал на боку, свернувшись калачиком на полпути к позе эмбриона, дрожа, дергаясь и пуская слюни.
Как ни странно, он чем-то напомнил мне моего второго мужа по утрам.
Я выдернула из него дротик и засунула тазер и провода в карман куртки. Потребуется слишком много времени, чтобы снова подготовить его к работе, и у меня было скверное подозрение, что от электронного устройства внутри склада мне не будет большого проку. Я могла бы ударить его чем-нибудь тяжёлым, чтобы обездвижить, но я была бы счастливее, если тот, кто обнаружит оглушённого человека, не поймет, что с ним случилось.
Так будет проще.
Мой П-90[9] висел свободно на разгрузочном поясе,
