члена Белого Совета Чародеев, и его спутника.
Я опустил руки, и во дворе воцарилась абсолютная тишина. С обеих сторон пустого трона в лицо мне ударили два прожектора.
Я передернул плечами, поправляя накидку так, чтобы красные пятна лучше виднелись на черном фоне. Высокий воротник обрамлял мое лицо с обеих сторон. В лучах прожекторов ярко сиял у меня на горле позолоченный пластиковый медальон. Поношенный голубой галстук- бабочка под ним вполне сошел бы на школьном балу где-нибудь в первой половине семидесятых. У лакеев бабочки были и то лучше моей.
Я изобразил широкую улыбку, демонстрируя всем дешевые пластмассовые клыки. Надеюсь, прожектора выбелили мое лицо до должной призрачной белизны – особенно при том дешевом клоунском гриме, что я на себя нанес. И уж красные потеки по углам рта должны были смотреться на его фоне особенно ярко.
Я поднял руку в белой перчатке.
– Привет! – произнес я, чуть шепелявя из-за накладных клыков. – Как дела?
Мои слова были встречены гробовой тишиной.
– До сих пор не могу поверить, – полушепотом заметил Майкл, – что вы явились на бал- маскарад к вампирам в костюме вампира.
– Не простого вампира, – возразил я, – а балаганного. Как вы считаете, они поймут соль? – сквозь лучи прожекторов я ухитрился разглядеть внизу, у основания лестницы, Томаса и Жюстина. Томас с нескрываемым злорадством окинул взглядом собравшихся, потом сверкнул мне улыбкой и поднял вверх большой палец.
– Мне кажется, – все так же тихо продолжал Майкл, – что вы изрядно оскорбили всех в этом зале.
– Я здесь, чтобы найти монстра, а не любезничать. И потом, сам я вовсе не хотел переться на этот дурацкий бал.
– Так или иначе, мне кажется, вы их здорово разозлили.
– Разозлил? Да ну! Разве это так уж плохо? Разозлил!
Снизу до нас донеслось несколько ясно различимых звуков. Шипение нескольких голосов. Шорох стали, вынимаемой из ножен – несколько человек достали ножи. Или мечи. И, наконец, нервное «клик-клак» передергиваемого затвора.
Майкл поерзал под своим плащом, и я скорее ощутил, чем увидел, как он положил руку на рукоять одного из своих ножей.
– Вот как раз и посмотрим.
Глава двадцать пятая
Во дворе так и продолжала царить тишина. Я стиснул свою трость в ожидании первого выстрела, или свиста летящего ножа, или просто леденящего кровь злобного визга. За моей спиной застыл Майкл, невозмутимый как сталь перед лицом опасности. Блин-тарарам. Я-то хотел слегка щелкнуть вампиров по носу своим нарядом, но куда там.
– Спокойно, Гарри, – шепнул Майкл. – Они как злобные псы. С ними нельзя дрогнуть или бежать. Это их только раззадорит.
– У обычных злобных псов нет пистолетов, – пробормотал я в ответ. – И ножей тоже. И мечей, – впрочем, я не тронулся с места, стараясь сохранять на лице безразличное выражение.
Первым звуком, разрезавшим тишину, оказался, однако, не выстрел и не боевой клич, а сочный смех. Он звучал разом весело и издевательски. Я нахмурился, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь слепящие огни, и увидел Томаса, стоявшего в картинной позе этаким вылупившимся из куколки насекомым воплощением Эррола Флинна: одна нога на ступенях, левая рука уперта в бок, правая – легла на хрустальную рукоять меча. Он запрокинул голову, всем видом своим изображая неподдельное веселье. Луч прожектора упал на его трепещущие крылья и заиграл на них ослепительными радугами.
– Я всегда слышал, – заметил Томас негромко, но так, что слышали все, – что Красная Коллегия славится теплым приемом своих гостей. Но не ожидал увидеть
Я ощутил, как улыбка моя слегка застыла на лице, и сквозь лучи прожекторов вгляделся в помост.
– Бьянка, дорогая, так вот вы где! Это ведь костюмированный бал, не так ли? Маскарад? И нам всем положено явиться сюда, наряженными теми, кем мы на деле не являемся, так? Прошу меня простить, если я понял приглашение неверно.
Я услышал женский голос, негромко отдавший какое-то распоряжение, и прожектора погасли. На мгновение, пока глаза мои привыкали, я оказался в полной темноте, а потом я разглядел женщину, стоявшую на помосте напротив меня.
Бьянка была невысокого роста, но фигурой обладала статной, какие можно найти разве что в эротических журналах и беспокойных снах. Бледная кожа, темные волосы и глаза, обилие чувственных изгибов от рта и до бедер – вся эта пышность сочеталась с женственной силой, достаточной, чтобы приковывать к себе мужские взгляды. Одеждой ей служила оболочка из пламени. Я имею в виду не платье, а именно пламя, обволакивавшее ее подобием вечернего платья – синее внизу и переходившее в красное у ее пышного, восхитительного бюста. Еще несколько языков огня плясали и извивались у нее в волосах, венчая ее фантастической тиарой. По крайней мере туфли на шпильках у нее были настоящие, добавлявшие несколько дюймов к ее в общем-то не такому уж впечатляющему росту.
