Правда, используй я его, у меня не останется ничего, что давало бы мне возможность дышать, заставляло бы биться мое сердце, питало бы электричеством мой мозг... Но потому ведь это и называется смертным проклятием, не так ли?
Я открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Аврора отошла от Ллойда Слейта. Зимний Рыцарь обратил на меня до ужаса пустой взгляд и потянул меч из ножен.
– Печальная необходимость, – вздохнула Аврора. – Прощайте, мистер Дрезден.
Глава двадцать восьмая
Краем глаза я продолжал следить за Слейтом. Я мог, конечно, пытаться удержать эти его мечи, но это не помешало бы ему воспользоваться пистолетом. Я не видел смысла тянуть время. В общем, я не сводил взгляда с Авроры и продолжал концентрировать всю оставшуюся у меня силу.
– Мне очень жаль, чародей, – сказала Аврора.
– Надеюсь, – буркнул я.
Слейт занес меч – восточную такую штуковину, хотя до настоящей катаны она качеством не дотягивала – и напрягся, изготовившись к удару. Клинок блестел и производил впечатление уж-жасно острого.
– Стойте! – Элейн схватила Слейта за руку.
Аврора сердито оглянулась на нее.
– Ну что еще?
– Я только защищаю вас, – оправдываясь, сказала Элейн. – Если вы позволите Слейту убить его, он взломает круг, что удерживает Дрездена.
Взгляд Авроры метнулся от Элейн ко мне и обратно.
– И что?
– Элейн! – зарычал я.
Она смерила меня безразличным взглядом.
– А то, что это оставит вас открытой его смертному проклятью. Он утащит вас с собой. Или заставит вас пожалеть, что не утащил.
Аврора упрямо вздернула подбородок.
– Он не настолько силен.
– Не скажите, – возразила Элейн. – Он сильнее любого другого известного мне чародея. Он силен настолько, что это тревожит Белый Совет. И вообще, к чему нам рисковать, когда мы так близки к цели?
– Предательница! – прохрипел я. – Сучка проклятая! Будь ты проклята, Элейн!
Аврора хмуро покосилась на меня и сделала знак Слейту. Он неохотно опустил меч и спрятал его в ножны.
– И все же он слишком опасен, чтобы оставлять его в живых.
– Конечно, – согласилась Элейн.
– И что ты предложила бы?
– Мы ведь в Небывальщине, – сказала Элейн. – Устройте так, чтобы он умер не сразу, и уходите. Как только вы вернетесь в мир смертных, он до вас уже не дотянется. Пусть обрушивает свое проклятье на Мэб, если хочет, или на свою крестную. Но не на вас.
– Но стоит мне уйти, и вся моя сила уйдет вместе со мной. Круг больше не будет его удерживать. Что скажешь?
Элейн бесстрастно посмотрела на меня.
– Утопите его, – сказала она, наконец. – Призовите воду, пусть земля засосет его. А я на это время свяжу его своим заклятьем. Ведь магия смертного сохранится и после того, как я уйду.
Аврора кивнула.
– А ты сможешь его удержать?
– Я знакома с его обороной, – отозвалась Элейн. – На то время, что нам нужно, моего заклятья хватит.
С минуту Аврора молча смотрела на меня.
– Столько злости... – вздохнула она. – Ладно, Элейн. Вяжи его.
Это не заняло много времени. Элейн всегда обращалась с магией на порядок изящнее меня. Она пробормотала что-то на языке, который всегда предпочитала для своих заклинаний – каком-то из древнеегипетских диалектов, взмахнула рукой, звонко щелкнула пальцами, и я почувствовал, как ее заклятье спеленало меня крепче смирительной рубашки, парализовав от подбородка до пят. Оно прижало одежду к телу с такой силой, что стало трудно дышать.
Одновременно с этим Аврора закрыла глаза и развела руки. Она растопырила пальцы и медленно, привстав на цыпочки, подняла руки вверх. Со своего места, изнутри круга, я не ощущал того, что она делает, хотя виною тому были не мои глаза или уши. Земля колыхнулась, и вдруг резко запахло тухлыми яйцами, а под ногами послышалось очень неприятное бульканье. Не прошло и пяти секунд, как земля сделалась настолько мягкой, что мои ноги по щиколотки ушли в теплую грязь. Блин-тарарам.
