Я покосился на трибуну слева от Мерлина, за которой стояла еще одна из членов Совета Старейшин – судя по всему, та самая Мэй. Это была миниатюрная женщина восточного происхождения с бледной, гладкой кожей и волосами цвета серого гранита, заплетенными в длинную, смотанную в пучок и заколотую двумя нефритовыми гребнями косу. Изящные черты ее лица остались почти нетронуты возрастом, если не считать воспаленных глаз. Она развернула лист пергамента и чуть надтреснутым, но уверенным голосом обратилась к Совету:
– Мы получили следующий ответ от Лета: «Королева Титания не желает принимать чью- либо сторону в распрях смертных и антрофагов. Она обращается равно к Совету и Коллегии с требованием держаться подальше от владений Лета. Она сохраняет нейтралитет».
Эбинизер нахмурился и подался вперед.
– А что Зима? – спросил он.
Я поежился.
Мэй склонила голову набок и несколько секунд молча смотрела на Эбинизера, явно выражая ему неодобрение тем, что ее перебили.
– Наш посланник не вернулся. Однако история показывает, что Королева Мэб принимает ту или иную сторону в конфликте, однако сама выбирает для этого время и форму.
Я поежился еще сильнее. На столе стоял графин с водой и несколько стаканов. Я налил себе воды, ухитрившись почти не звякнуть горлышком о стакан. Покосившись на Синюю Бороду, я увидел, что тот внимательно наблюдает за мной.
Эбинизер нахмурился еще сильнее.
– И что это должно означать?
– Это означает, – ответил за Мэй Мерлин, – что нам придется вести с Зимой дипломатическую игру. Нам жизненно необходимо любой ценой сохранить дружественные отношения хоть с одной из Королев Сидхе – или по крайней мере не допустить, чтобы подобные отношения установила Красная Коллегия. До тех пор, пока имеющий место конфликт не будет разрешен.
Марта Либерти удивленно приподняла брови.
– Разрешен? – переспросила она. – Я бы выбрала иное слово. Например, «завершен».
Мерлин покачал головой.
– Чародей Либерти, нам нет необходимости усугублять конфликт. Если имеется хоть малейший шанс достичь перемирия…
– Спросите Семена Петрова, насколько заинтересованы в мирном решении вампиры, – ледяной, чуть хрипловатый голос чернокожей женщины словно бичевал Мерлина.
– Придержи свои эмоции, Чародей Либерти, – невозмутимо возразил ей Мерлин. – Смерть Петрова глубоко ранила нас всех, но мы не можем позволить, чтобы она ослепила нас, мешая принять разумное решение.
– Семен хорошо их знал, Мерлин, – ровным голосом сказала Марта. – Знал их лучше любого из нас, и они убили его. Неужели ты считаешь, что они согласятся на мир с нами теперь, когда они убили чародея, лучше других способного защититься от них? С какой стати им вообще желать мира, а, Мерлин? Они же
Мерлин отмахнулся от нее.
– Твой гнев мешает тебе рассуждать здраво. Они будут искать мира, потому что даже победа может обойтись им слишком дорого.
– Не будь глупцом. Они никогда не предложат мира.
– Собственно говоря, – возразил Мерлин, – они его уже предложили, – он кивнул в сторону второй слева от него трибуны. – Чародей Ле Фортье.
Ле Фортье оказался изящного сложения мужчиной среднего роста с гротескно выступающими скулами и выпученными глазами, словно позаимствованными им у кого-то раза в два больше его. Он был совершенно лыс; на лице не росло даже бровей, что придавало ему сходство со скелетом. Однако голос его, когда он заговорил, звучал на удивление сочно:
– Спасибо, Мерлин, – он помахал в воздухе зажатым в тонких, длинных пальцах конвертом. – В этом конверте находится послание Графа Ортеги, военачальника Красной Коллегии, полученное нами сегодня утром. В нем он излагает причины, побудившие Красную Коллегию начать войну, и условия, на которых они готовы пойти на мир. Также он предлагает в знак доброй воли временно, начиная с сегодняшнего утра, воздержаться от враждебных действий, дабы дать Совету время обдумать эти условия.
– Дерьмо собачье! – слова эти сорвались у меня с языка прежде, чем я осознал, что говорю. По залу прокатились смешки – преимущественно со стороны школяров в коричневых балахонах, и я услышал шорох одежд, когда все до единого чародеи повернулись посмотреть на меня. Я почувствовал, что снова краснею, и прокашлялся. – То есть, я хотел сказать, – начал я и остановился, давая Эбинизеру возможность перевести мои слова, – что убийцы Красной Коллегии покушались на мою жизнь всего несколько часов назад.
Ле Фортье улыбнулся мне. При этом губы его раздвинулись, обнажая зубы как на высушенном лице тысячелетней мумии.
– Даже если вы не лжете, Чародей Дрезден, я не ожидал бы стопроцентного контроля Красной Коллегии над своими подчиненными – с учетом лично вашей роли в развязывании этой войны.
–
