оглянулся на меня.
– Гарри? Что там?
Я поднял руку, останавливая его, и вгляделся в окружающую нас темноту.
– Смотри в оба, – сказал я. – Кажется, мы здесь не одни.
Откуда-то из окружавших нас теней послышалось негромкое шипение. Теперь мурашки ползали уже по всему моему телу, и я чуть подернул рукав, открывая свой браслет- оберег.
– Я чародей Дрезден, – произнес я, возвысив голос, – эмиссар Зимнего Двора, направляюсь поговорить с Зимней Леди. У меня нет ни времени, ни желания биться. Позволь мне пройти.
В ответ из тени послышался голос – таким голосом разговаривала бы кошка, которую дергают за хвост, обрети она дар речи:
– Нам известно, кто ты, чародей, – промяукал кто-то невидимый. Какой-то неправильный, дикий был у него выговор; звук исходил откуда-то справа от меня, почти от самой земли. Элиди испуганно взвизгнула и, метнувшись ко мне, спряталась у меня в волосах. Жар ее сияния ощущался на коже подобием солнечного луча.
Я переглянулся с Билли и повернулся к источнику звука.
– Кто ты?
– Слуга Зимней Леди, – последовал ответ, на этот раз из-за моей спины. – Я послан проводить тебя через ее владения, к ее двору.
Я резко повернулся и пристальнее вгляделся в направлении, откуда слышался голос. Неяркий свет моего амулета отразился в паре звериных глаз, расположенных футах в двадцати от меня и в нескольких дюймах от земли. Я оглянулся на Билли. Тот тоже заметил уже глаза и встал спиной ко мне, настороженно вглядываясь в темноту. Я повернулся обратно к говорившему.
– Еще раз спрашиваю: кто ты?
Глаза чуть подвинулись, и невидимый собеседник испустил раздраженное рычание.
– Многими именами называют меня, и многими тропами я прошел. Охотником был я, и наблюдателем, и провожатым. Моя госпожа послала меня привести тебя к ней в целости и сохранности.
– Ох, не беси меня, Чарли, – рявкнул я. – Тебе правила известны не хуже, чем мне. В третий и последний раз я спрашиваю:
Голос сделался совсем уже сиплым и сдавленным, едва членораздельным:
– Грималкином зовет меня Холодная Леди, повелевшая мне проводить эмиссара ее матери к ее двору, к ее трону.
Я перевел дух.
– Ладно, – буркнул я. – Веди нас.
Глаза опустились и снова поднялись, словно в поклоне, а потом Грималкин еще раз мяукнул. В тени что-то шевельнулось, а потом на земле вдруг засветилось тусклым зеленоватым сиянием небольшое пятно. Я шагнул к нему и обнаружил на земле светящийся отпечаток лапы – очень похожей на кошачью, но с непропорционально растопыренными, длинными пальцами. Стоило мне оказаться рядом с ним, как в нескольких футах дальше засветился новый след.
– Поспеши, чародей, – промяукал голос Грималкина. – Не медли. Госпожа ждет. Время года на исходе. Время не терпит.
Я подошел ко второму следу, и тут же перед нами возник третий, потом четвертый – и так далее.
– К чему все это было? – шепнул Билли. – В смысле, когда ты трижды спрашивал одно и то же?
– Это обязывает, – отвечал я таким же шепотом. – Фэйре не позволено говорить ложь, и если кто-то из них произносит что-то трижды, ему придется сделать так, чтобы это оказалось правдой. Ему придется исполнить обещание, произнесенное трижды.
– А... – кивнул Билли. – Выходит, даже если эту тварь и не посылали проводить нас, ты заставил его трижды сказать так, чтобы он поступил так наверняка. Что ж, ясно.
Я покачал головой.
– Я просто хотел убедиться в том, что Грималкин на самом деле тот, за кого себя выдает.
Где-то впереди вспыхнула на мгновение пара светящихся глаз, и новый мяукающий рык заставил меня похолодеть.
– О, – сказал Билли. Похоже, ему тоже было не по себе. Лицо его слегка побледнело, а руки сжались в кулаки. – Послушай, а если Грималкин и правда имел лишь добрые намерения, не вывели ли его твои расспросы из себя?
Я передернул плечами.
– Я здесь не дружбу заводить, Билли. Я здесь затем, чтобы найти убийцу.
– Слушай, а про такую штуку, как дипломатия, ты когда-нибудь слышал, а?
Минут двадцать мы так и шли по сырым туннелям, следуя светящемуся следу. Все чаще
