лежала, скорчившись. – Возвращайся туда, куда он тебя швырял. Когда он вернется, схватим его и обменяем на Томаса.
– А разве это не нарушит круг, не испортит ритуал? – спросила Мёрфи.
– Внешний круг – не должен, – ответил я. – Он здесь скорее, чтобы помочь ей сконцентрироваться для ритуала. Мэдж не лишена некоторых способностей. Ну и инстинкта самосохранения. Она удержит его, если мы сломаем.
Глаза Мёрфи вдруг расширились.
– Но треугольник? Уж
Я внимательно посмотрел в сторону Мэдж и повысил голос – так, чтобы она наверняка услышала.
– Еще бы! И убить ее. Но мы пока не будем взламывать треугольник.
– Почему? – спросила Мёрфи.
– Потому что мы предложим Мэдж шанс пережить этот вечер. Дадим ей убить Рейта вместо Томаса и послать проклятие вхолостую. До тех пор, пока кто-то умирает согласно расписанию, тому, кто стоит за этим ритуалом, плевать, кто это будет. – Я отошел от стены и остановился у самого круга. – В противном случае все, что мне достаточно сделать, – это пнуть ногой одну из этих милых свечек или стереть линию треугольника, а потом отойти и смотреть, как она умирает. Но мне кажется, Мэдж хочет жить. Она уйдет отсюда, Томас останется жив, а Рейт больше не будет представлять ни для кого угрозы.
– Но она сбежит, – нахмурилась Мёрфи.
– Пусть бежит. От Стражей сбежать можно, но спрятаться нельзя. У Белого Совета найдется что сказать ей насчет убийств людей с помощью магии. Острого найдется. И режущего.
– Должно быть, дразнить заклинателей – чертовски увлекательное занятие, если посмотреть на то, как вы с Рейтом этим забавляетесь, – заметила Мёрфи. – Только тебе не кажется, он может заметить, что тебя больше не держат на мушке?
Я опустил взгляд на труп Барби и поморщился.
– Угу. Труп здесь, пожалуй, не совсем кстати.
Мы переглянулись и, не сговариваясь, наклонились и подхватили труп под руки. Мы отволокли то, что осталось от последней Барби-Телохранителя, к краю зияющей пропасти и столкнули вниз. Потом я потянулся к своей трости-шпаге, все еще болтавшейся у меня на поясе, и отстегнул клинок.
– Даже не верится, что Рейт позволил тебе оставить это, – вздохнула Мёрфи.
– Охрана, похоже, побаивалась проявлять излишнюю инициативу, а сам он насчет трости ничего не сказал. Наверное, просто не заметил. Он был занят разглагольствованием и глумлением, а я был в цепях и все такое.
– Прямо классический кинозлодей, – сказала Мёрфи.
– Нет. Голливуд не позволил бы таких откровенных клише, – покачал я головой. – И я сомневаюсь, чтобы у него голова сейчас очень ясно работала. Ему слишком не терпится избавиться от смертного проклятия моей матери.
– Он настолько крут? – поинтересовалась Мёрфи.
– Очень. Эбинизер сказал, магия не способна повредить ему.
– Что, если я попробую пристрелить его?
– Хуже не будет, – кивнул я. – Если повезет, ты, может, и решишь наши проблемы. Но его способно опрокинуть только попадание в критическую точку – и то еще вопрос, достаточно этого или нет. Вампиры Белой Коллегии не заживляют пулевых ран с той же легкостью, как Красные, и не могут игнорировать их, как Черные, но оправляются от них все равно быстро.
– Каким образом?
– Используя запасы краденых жизненных сил. Они много чего могут с ними делать: оправляться от ран, силой воздействовать на восприятие хорошеньких полицейских, ну и так далее. По степени крутизны им далеко, конечно, до вампиров Черной Коллегии, но и они могут при необходимости набрать обороты. В общем, безопаснее считать, что у лорда Рейта здоровенный бак резервной энергии.
– Значит, нам нужно оставить его без горючего, если мы хотим справиться с ним всерьез и надолго.
– Ага.
– А мы это в состоянии сделать?
– Не уверен, – признался я. – Зато мы можем заставить его раскочегариться по полной.
– То есть нам нужно побить его, но не до конца. В этом твой план?
– Угу.
– Не самый удачный план, Гарри, – заметила Мёрфи.
– План просто охренительный, – заявил я.
– Вообще-то для такого плана больше подошла бы характеристика «сумасшедший».
