Мне отчаянно хотелось схватить эту чертову рубашку в блестках и сорвать ее к чертовой матери. Мой язык рвался ощупать все изгибы ее тела. Я хотел свести ее с ума от желания, хотел захлебнуться в ее тепле, ее криках, ее ароматах. Я хотел забыть все, что угрожало мне – пусть ненадолго. Нет, пожалуй, я не хотел срывать с нее одежду – я хотел раздевать ее постепенно, дюйм за дюймом. Ее тепло понемногу заполняло царившую во мне пустоту, взывая ко мне, чтобы я отдался своим эмоциям.
Вместо этого я осторожно, всего раз провел языком по ее губам. Она вздрогнула от этого прикосновения, и ее зубы небольно куснули мою нижнюю губу. Я осторожно оторвался от нее и наклонил голову, коснувшись ее лба своим. Так мы посидели немного, успокаивая дыхание.
– Ты не хочешь дальше? – прошептала она.
– Хочу, – признался я. – Но не должен сейчас.
– Почему?
– Потому, что ты меня не знаешь, – сказал я. – А ты хочешь, чтобы я продолжал?
– Хочу, – кивнула она. – Но я тебя понимаю. Ты меня тоже не знаешь.
– Тогда зачем ты целовала меня?
– Я… – мне показалось, что в ее голосе мелькнула нотка разочарования. – Так много времени прошло. То есть, с тех пор, как я целовалась с кем-то. Я даже не думала, насколько мне этого не хватало.
– Аналогично.
Ее пальцы осторожно провели по моим скулам.
– Ты кажешься таким одиноким. Мне… мне только хотелось попробовать, как это будет. Только поцелуй. Прежде, чем начнется все остальное.
– Что ж, причина серьезная, – согласился я. – И как тебе?
Она издала горлом неопределенный звук.
– Мне кажется, я хочу еще.
– Ммм, – согласно кивнул я. – Мне тоже.
Она негромко хихикнула.
– Хорошо, – она вздрогнула еще раз и отодвинулась от меня. Дыхание ее успокоилось, но не настолько еще, чтобы движения ее груди перестали завораживать взгляд. Она встала, продолжая улыбаться.
– Ну, еще чем-нибудь я могу тебе помочь?
– Разве что предложить мне опору?
Она удивленно выгнула бровь.
Я почувствовал, что краснею.
– Я в буквальном смысле. Дай мне мой посох.
– Ох, – выдохнула она и протянула мне посох.
Она смотрела на то, как я поднимаюсь на ноги, жалобно нахмурившись, но не сделала попытки помочь мне, за что моя мужская гордость осталась ей очень благодарна. Я проковылял к двери, и она подошла к ней и остановилась у меня за спиной.
Я повернулся к ней и коснулся ее лица правой рукой. Она потерлась о нее щекой и улыбнулась мне.
– Спасибо. Ты настоящая спасительница. Нет, я серьезно – возможно, в буквальном смысле этого слова.
Она опустила взгляд и кивнула.
– Не за что. Ты поосторожнее, ладно?
– Постараюсь, – пообещал я.
– Как следует постарайся, – настаивала она. – Мне хочется встретиться с тобой еще, и поскорее.
– Идет. Я останусь жив. Только потому, что ты просишь.
Она рассмеялась, а я улыбнулся, а потом я вышел из ее квартиры и начал спускаться по лестнице.
Спускаться оказалось куда труднее, чем подниматься. Я доковылял до третьего этажа, а там мне пришлось сделать остановку, чтобы перевести дух, и я присел на ступеньку, чтобы боль в чертовой ноге хоть немного унялась.
Так я сидел, задыхаясь, когда воздух передо мной дрогнул, и из ниоткуда выступила на лестничную площадку и остановилась передо мной темная фигура в капюшоне. Она выставила руку в моем направлении, и на пальцах замерцало зловещими багровыми огоньками что-то вроде тонкой металлической сетки.
– Не шевелитесь, Дрезден, – негромко произнесла Кумори. – Одно малейшее движение, и я убью вас.
Глава двадцать девятая
