– Но они-то с этого что получили бы? – не понял Морган.
Я покосился на Слушающего-Ветер.
– Совет Старейшин, – ответил я.
– Это невозможно, – покачал головой Морган. – К этому времени они не могли не знать уже, что Совет Старейшин укрылся в Эдинбурге. Тамошняя оборона выстраивалась столетиями. Чтобы ее одолеть, нужно… – Морган осекся, нахмурившись.
– Нужно стать богом, – договорил я за него. – Чтобы прорваться через оборону и убить Совет Старейшин.
Морган долго, внимательно смотрел на меня, но не сказал ничего. А вскоре они уехали.
У меня оставалось всего полчаса до назначенного Маврой крайнего срока, но поскольку телефоны снова работали, я отправил ей сообщение на автоответчик и поехал на встречу.
Вот так я снова оказался у своей могилы. Я стоял над зияющей ямой, глядя на приближающуюся Мавру – на этот раз она появилась открыто и без всякой мелодрамы. Она остановилась напротив меня и не сказала ничего. Я вынул книгу из кармана и перебросил ей. Она поймала ее, наскоро перелистала, потом достала из кармана конверт и бросила его к моим ногам. Я подобрал его – в нем лежали негативы обличающих Мёрфи фотографий.
Мавра повернулась, чтобы уходить.
– Постой, – сказал я.
Она задержалась.
– Этого больше не произойдет, – негромко произнес я. – Если ты еще раз попытаешься шантажировать меня другими смертными, я убью тебя.
Истлевшие губы Мавры скривились.
– Не сможешь, – произнесла она своим пыльным голосом. – У тебя нет такой силы.
– Нужно будет – добуду, – возразил я.
– Не добудешь, – не без издевки отозвалась она. – Это ведь будет неправильно.
Секунд десять, не меньше я смотрел на нее молча.
– У меня есть падший ангел, который прямо спит и видит, как бы дать мне больше сил, – произнес я очень тихо. – Королева Мэб уже дважды предлагала мне мантию Зимнего Рыцаря. И я прочитал книгу Кеммлера. Я знаю, как действует Темносияние. И я знаю, как обратить некромантию против Черной Коллегии.
Подернутые катарактой глаза Мавры вспыхнули злобой. Я продолжал говорить тихо, ни разу не повысив голоса.
– Поэтому еще раз позволь мне выразиться с предельной ясностью. Если с Мёрфи что- нибудь случится, и я даже
На мгновение воцарилась абсолютная тишина.
– Ты меня поняла? – прошептал я.
Она кивнула.
– Повтори, – прорычал я, и это вышло у меня так резко, таким ледяным тоном, что Мавра вздрогнула и отступила от меня на шаг.
– Я поняла, – прошипела она.
– Тогда вон из моего города, – сказал я.
И Мавра скрылась в тени.
Я постоял у могилы еще немного, ощущая боль во всем избитом теле и с горечью осознавая неизбежность смерти. Через минуту я ощутил рядом чье-то присутствие. Я поднял взгляд и увидел образ отца, каким он мне приснился. Он стоял рядом, с любопытством вглядываясь в мой могильный камень.
– «Он умер за правое дело», – прочитал отец.
– Может, мне стоит перебить это на «он умер одиноким», – отозвался я.
Мой отец чуть улыбнулся.
– Все думаешь об этом смертном проклятии, а?
– Угу. «Умри одиноким», – я покосился на свою зияющую могилу. – Может, это означает, что я уже никогда не смогу жить с кем-то. Заниматься любовью. Жениться. Завести детей. Никто не будет по-настоящему близок со мной. Такие дела.
– Возможно, – сказал отец. – А ты сам что думаешь?
– Я думаю, что он желал мне именно этого. Я думаю, что так устал, что галлюцинирую. И что хочу, чтобы кто-то держал меня за руку, когда придет мой черед. Я не хочу делать этого в одиночестве.
– Гарри, – произнес папа, и голос его сделался мягким как в детстве. – Можно, я скажу
