плоти, – она медленно склонила голову набок. – Знай, чародей, что я не могу сказать тебе ни слова неправды. В этом можешь на меня положиться.
Я смотрел на нее с опаской. Это правда: верховные сидхе не могут произнести ни слова неправды, но это не означает, что они будут говорить правду. Большинство сидхе, с кем мне приходилось иметь до сих пор дело, великие мастера недомолвок, иносказания и уклончивости, которые искажают необходимую правдивость их слов едва ли не эффективнее, чем прямая ложь. Доверять словам сидхе можно лишь с чрезвычайной опаской. Будь у меня возможность выбора, я бы предпочел обойтись без этого.
Однако мне ничего не оставалось. Я так и не узнал пока почти ничего о том, что делает в городе Клуб Одиноких Сердец Сержанта Кеммлера, почему, собственно, я и рискнул поговорить с моей крестной. То, что вместо нее оказалась Мэб, означало всего лишь, что риск этот увеличился.
Изрядно увеличился.
– Мне нужно знать, – произнес я, – о том, кого знают как Эрлкинг.
Мэб удивленно изогнула бровь.
– О
– Я хочу знать, почему все ученики Кеммлера охотятся за экземплярами книги, которую написал о нем Белый Совет.
Сомневаюсь, чтобы любая мыслимая моя фраза могла вывести Мэб из равновесия, однако эта, похоже, оказалась весьма близка к этому. Лицо ее застыло, а вместе с ним застыл вдруг и ветер. Волны тоже словно превратились в неровную стеклянную поверхность, простершуюся у ее ног, и в них тускло отражались далекие городские силуэты и последние багровые отсветы на свинцово-сером небосклоне.
– Ученики Кеммлера, – повторила она. Глаза ее казались глубже озерных вод, на которых она стояла. – Возможно ли такое?
– Что возможно? – переспросил я.
– «Слово», – сказала она. – «Слово Кеммлера». Его нашли?
– Гм… – ответил я. – Типа того.
Ее тонкие белые брови взмыли еще выше.
– В каком смысле? Молю тебя, объясни.
– В том смысле, что книгу нашли, – сказал я. – Нашел один местный вор. Он пытался продать ее человеку по имени Гривейн.
– Любимому ученику Кеммлера, – кивнула Мэб. – Он получил книгу?
– Нет, – ответил я. – Вор использовал технологию смертных, чтобы не позволить Гривейну отобрать ее, не заплатив.
– Гривейн его убил, – предположила Мэб.
– И как.
– Эта ваша ферромантия – технология, как вы ее называете. Хранит она пока эту книгу?
– Угу.
– И Гривейн продолжает ее искать?
– Угу. Он, и по меньшей мере еще двое. Коул и Собиратель Трупов.
Мэб подняла бледную руку и задумчиво провела ею по губам цвета мороженой голубики. Ногти ее были окрашены чем-то сияющим, радужным – чертовски красиво. И чертовски выводило из себя. Голова у меня чуть закружилась, и я силой заставил себя отвести взгляд.
– Опасно, – задумчиво произнесла она. – Ты оказался в смертельно опасной компании, чародей. Даже ваш Совет боится их.
– И не говорите.
Мэб прищурилась, и губы ее изогнулись в легкой улыбке.
– Вот наглец, – сказала она. – Как симпатично!
– Вы мне льстите, – буркнул я. – Однако вы до сих пор не сказали мне ни единого слова о том, почему их может интересовать Эрлкинг.
Мэб надула губы.
– Существо, о котором ты меня спрашиваешь, для гоблинов означает то же, что я для сидхе. Правитель. Властелин их рода. Хитрый, ловкий, сильный и стремительный. Он властвует также над духами павших охотников.
Я нахмурился.
– Что это за духи?
– Духи тех, кто охотится, – пояснила Мэб. – Энергия охоты. Возбуждения, голода, жажды крови. Время от времени Эрлкинг призывает этих духов в форме огромных черных гончих и скачет по лесам и ветрам на Дикую Охоту. В это время сила его огромна. Сила, которая созывает останки всех охотников, ушедших из земной жизни.
