козлиные признаки. Однако они были крупнее, чем первая команда нападавших, крупнее, сильнее и быстрее.
И поскольку они были довольно близко ко мне, я заметил кое-что еще.
Они оба достали автоматы из-под пальто.
— О, господи, — пожаловался я уже на бегу. — Это же просто несправедливо.
В меня начали стрелять. Плохая новость. Чародей ты или нет, пуля в голову разбрызгает твои мозги в точности так же, как у любого другого. Действительно же плохие новости заключались в том, что преследователи вовсе не рассыпали пули во все стороны. Даже с автоматическим оружием не так легко поразить движущуюся цель и старый метод вести огонь по принципу «пали и молись» основывался на слепой удаче, замаскированной под закон средних чисел. Выпустите достаточное количество пуль и, в конечном счете, вы точно во что-нибудь попадете. Используя этот метод стрельбы, иногда можно достичь намеченной цели, а иногда нет.
Но граффы стреляли, как профессионалы. Они выпускали короткие очереди прицельного огня и при этом продолжали двигаться.
Я чувствовал, как что-то ударило мне в спину чуть левее позвоночника, одиночный сильный удар, словно костяшками пальцев. Ощущение было острое и неприятное, но оно меня больше удивило и напугало, чем нанесло вред. Я продолжал бежать, наклоняя голову вниз и как можно сильнее сгорбив плечи. Защитное волшебство, наложенное на мой плащ, могло, очевидно, остановить любые пули, которые использовали граффы, но рикошет в любое место, не закрытое плащом, в ноги, например, убил бы меня так же быстро, как попадание в голову. Со стороны графов потребовалась бы еще только пара дополнительных усилий и всё.
Трудно думать, когда кто-то пытается тебя убить. Мы, люди, не приспособлены к тому, чтобы сохранять логическое мышление и богатую фантазию, когда дело касается нашей жизни, и мы подвергаемся риску быстро и грубо умереть. Само тело из всех способов выживания предпочитает обниматься, а остальные сводятся к «разорвать угрозу на части» или «бежать изо всех сил.» Никаких размышлений, работают инстинкты.
И раньше они нам отлично помогали, но сейчас существуют такие угрозы, от которых инстинкты не спасают. Нельзя опередить пулю и нет смысла идти на бандита врукопашную. Скорость и бессмысленная агрессия мне не помогут. Я должен найти выход.
Я почувствовал, что вторая пуля попала чуть ниже первой. Она ударилась об укрепленную колдовством кожу плаща и толкнула меня, как брошенный камень. Хотя, по общему мнению, камень при ударе не производит неприятного шума и не напоминает сердитого шершня. Я сваливал мусорные баки позади себя, надеясь, что это задержит граффов хоть на долю секунды и поможет мне выиграть немного времени.
Эй, ты пытаешься придумать разумную линию поведения, пробегая засыпанный снегом переулок с настоящими персонажами из сказки за спиной, которые в тебя стреляют. Это не так просто, как может показаться.
Я не смел повернуться к ним лицом. Я, возможно, мог бы поднять щит, чтобы остановить этот огонь, но как только я перестану двигаться, я буду иметь дело сразу с двумя фантастическими противниками. Один из них просто перепрыгнет через меня, как какой- нибудь мастер кунг-фу, и они нападут на меня с двух сторон сразу.
Фактически, если бы я был на их месте и загнал бы себя в переулок…
В этот момент огонь по мне прекратился, и я быстро понял, почему.
Я поднял посох и, подбегая к концу переулка, направил его перед собой с криком.
— Forzare!
Выбранный мною момент был не идеален. Сила, выпущенная из посоха, рванулась вперед невидимым тараном. Она ударила третьего граффа, который словно фэйри-головорез притаился за углом. Эффект был как от удара массивной дубовой дубинки, которую он держал в руках. Прямое попадание должно было отбросить его в сторону, но вместо этого удар пришелся по правому боку, отбросив дубинку далеко от него и заставив графа пьяно зашататься.
Я не очень много знаю о козлах, но кое-что узнал о верховых лошадях моего второго наставника Эбенезера Маккоя, заботясь о них на его небольшой ферме в Миссури. Их ноги ужасно уязвимы, особенно если учесть, какой вес они принимают на такую относительно маленькую площадь. С лошадью может случиться сто и одна неприятность. Например, некоторые из удивительно хрупких небольших костей выше копыта очень легко могут быть сломаны или раздроблены. Травма бабки или сустава делает лошадь хромой на несколько недель или даже месяцев.
Так что, когда я поравнялся с шатающимся граффом, я замахнулся посохом, как бейсбольной битой, нацеливаясь на одно из его копыт. Я почувствовал в руке отдачу от удара и услышал громкий хруст. Графф издал высокий, совершенно козлиный вопль удивления и боли и упал на снег. Я почти полетел, огромными шагами пересекая улицу, чтобы добраться до ближайшего угла, прежде, чем его приятели опомнятся и опять начнут в меня стрелять.
Когда вы ведете игру, вы, черт возьми, можете быстро убедиться, что тот, кого вы считаете добычей, готов ко всему и на многое способен.
Я нырнул за угол всего за полсекунды до того, как оружие позади меня закашляло, изрыгая пули, отбивавшие кирпичную крошку от стены. На другом конце здания была стальная дверь, дверь только для выхода, без ручки на внешней стороне. Но я не мог долго здесь торчать, ожидая граффов. Я рискнул, остановился и нажал рукой на дверь, надеясь, как безумный, что у нее там толчковый отпирающий механизм, а не мертвый болт.
Мне повезло. Я почувствовал задвижку с другой стороны, мысленно потянул и, прошептав «Forzare», направил силу на другую сторону. Дверь затрещала, открываясь. Я нырнул внутрь и закрыл ее за собой.
Здание было темным, тихим и почти неприятно теплым в отличие от ночи снаружи. Я привалился к металлу, переводя дыхание.
— Хорошая дверь, — прохрипел я. — Отличная дверь. Отличная, запертая, непроходимая для фэйри дверь.
Ухом я прижимался к ней и поэтому сразу же услышал движение по ту сторону. Тихо хрустнул снег.
Я замер.
Разобрал царапающий звук и фырканье, похожее на лошадиное. Потом ничего.
Мне потребовалось, возможно, секунды три, чтобы понять, что графф с другой стороны двери делает то же самое, что и я: слушает, чтобы понять, есть ли за ней кто-нибудь.
Между нами было каких-то шесть дюймов.
И я стоял в полной темноте. Если бы что-то пошло не так, как надо, и графф вошел бы следом за мной, то я не смог бы убежать. Я не видел ни пола, ни стен, ни других препятствий, которые могли помешать. Например, лестницу. Или кучу ржавых лезвий.
Я замер, не смея двинуться. Металлическая дверь или нет, если у граффа был настоящий автомат и боеприпасы, он мог бы прострелить меня насквозь прямо через сталь. И мало ли что у него могло быть с собой еще. Я когда-то видел очень отрезвляющую демонстрацию того, как кого-то пронзили мечом с другой стороны металлической двери. Это было далеко не самое приятное зрелище.
Поэтому я стоял на месте и пытался думать спокойно.
Именно тогда я вспомнил один из тех фильмов с маньяком в маске призрака, где один из героев прислоняется к стенке душевой кабины, прислушиваясь так же, как я сейчас. Убийца из соседней кабинки всадил ему нож в ухо.[24]
