хотелось бы.
— Ты остался жив, — возразила она. — С учетом обстоятельств, мне кажется, ты все сделал как надо.
— Возможно, — тихо сказал я.
— Да, я поработала с мобильником, который ты мне прислал. — Она имела в виду телефон Мэдлин, тот, который мне отдал Вязальщик.
— Нашла чего-нибудь?
— Телефонные номера кучи пропавших без вести людей, — ответила она. — А где его владелец?
— Там же, где они.
Она сжала губы.
— Много звонков на номер, находящийся в Алжире, и на еще один, в Египте. Судя по всему, пара ресторанов. — Она вынула из кармана листок и протянула мне. Там были написаны названия и адреса двух заведений.
— Что это? — спросила она.
— Представления не имею, — признался я. — Возможно, те, с кем контактировала Мэдлин в Черном Совете. Возможно, ничего.
— Это важно?
— Представления не имею. Думаю, мы положим это в папку «поживем — увидим».
— Терпеть не могу эту папку, — сказала она. — Как Томас?
Я пожал плечами и опустил взгляд на свои руки.
— Представления не имею.
В моей квартире царил разгром. То есть, боюсь, в ней никогда не бывает чисто, как в операционной, но несколько дней поспешных приходов и уходов, различных ранений и функционирование в качестве больничной палаты Моргана оставили следы, стереть которые не сумели даже мои потусторонние домработники. Спасти матрас не могло уже ничего, про постельное белье я и не говорю, равно как про ковер, на котором мы выносили его бесчувственное тело наверх, к машине. Все насквозь пропиталось кровью и потом, так что мои маленькие уборщики даже не пытались их оттереть.
Они позаботились о многом другом, но работы по дому осталось все равно невпроворот, а таскать на себе матрасы вообще занятие не самое веселое, тем более если вас совсем недавно как следует отколошматил сверхъестественный тяжеловес, а потом, забавы ради, еще и порезали немного.
Я мужественно взялся за дело и как раз затаскивал матрас на крышу Жучка, чтобы привязать его там и везти на свалку, когда появилась Люччо.
Она была одета в серые слаксы и белую блузку, на плече висела черная нейлоновая спортивная сумка, в которой, как я знал, помимо всего прочего, лежат обычно ее любимый, довольно короткий посох и клинок Стража. Одежда казалась почти не ношенной. С легким запозданием до меня дошло, что именно такого типа одежду она предпочитала, когда мы с ней познакомились, еще в другом теле.
— Эй, — задыхаясь, прохрипел я. — Подожди минутку.
— Давай лучше помогу, — ответила она. Вдвоем мы затащили-таки матрас на крышу Голубого Жучка и привязали бельевым шнуром. Люччо проверила узлы, а потом прислонилась спиной к машине, вглядываясь мне в лицо.
Я смотрел на нее в ответ.
— Рашид сказал, он говорил с тобой.
Я кивнул.
— Не хотел на тебя давить.
— Я тебе благодарна. Нет, правда, очень. — Она отвела взгляд.
Мыш, дождавшись окончания боевых действий с матрасом, поднялся от двери, где дремал в довольно бесстыдной позе, подошел к Люччо, сел и протянул ей лапу.
Она молча улыбнулась и пожала ее, потом потрепала его за ушами, как он любит, и выпрямилась.
— Я, э… хотела удостовериться, что ты выздоравливаешь.
— Очень ответственно с твоей стороны.
Она поморщилась.
— А… Черт подери, Дрезден! — Она тряхнула головой. — Я почти двести лет прожила, не сближаясь ни с кем. И на то были чертовски серьезные основания. Что, кстати, подтверждается тем, что произошло здесь.
— Подтверждается?
Она снова тряхнула головой.
— Я отвлеклась. Из-за тебя. Ну… из-за нас обоих, да. Возможно, если б не это, я заметила бы что-нибудь. Что-нибудь бы заподозрила. Не знаю.
— Я типа полагал, что тебя отвлек орудующий чужими разумами маг, который вил из тебя веревки.
Она жалко улыбнулась.
— Это совсем другое дело. И я это понимаю. И одновременно не понимаю. Вот я стою здесь и разговариваю как сопливая школьница. — Она подбоченилась и раздраженно поджала губы. — У меня с этим неважно. Помоги.
— Ну, — сказал я. — Я так понимаю, ты пришла сюда, чтобы дать мне знать, что больше не собираешься продолжать… ну, то, что у нас было, как бы это ни называлось.
— Это не из-за тебя.
— Я знаю, — кивнул я. — И никогда не было, верно?
Она медленно выдохнула через нос и снова подняла на меня взгляд.
— Ты мне всегда нравился, Дрезден. Довольно долго я считала, что ты опасен. Потом увидела тебя в бою с наследниками Кеммлера и начала уважать. — Она вымученно улыбнулась. — Ты забавный. Мне это нравится.
— Но? — спросил я.
— Но что-то толкало меня к тебе, — сказала она. — И это меня бесит. И… — Она заплакала, хотя ни поза ее, ни голос не дрогнули. — И я думала, что меня, возможно, беспокоят старые… шрамы. Или раны. Или еще что-то. Что я приросла немного к тебе, и, возможно, приросту еще сильнее, и это заставляло меня чувствовать себя… — Она тряхнула головой, и голос ее дрогнул наконец. — Молодой. Я словно все заново ощущала.
Я обошел вокруг машины и остановился перед ней. Я протянул руку, чтобы положить ей на плечо, но она жестом остановила меня.
— Но все это был обман. Я не молода, Гарри. Я не новая. Я видела и делала такое, что… чего тебе не понять. Молю Бога, чтобы тебе не пришлось этого понимать. — Она сделала глубокий вдох. — Чушь какая. Мне нужно лучше уметь справляться с таким.
— Что не так? — тихо спросил я. — В смысле, помимо того, что и так ясно.
— Меня заставили снова заниматься
Я облокотился о машину, глядя на нее, и негромко засмеялся.
Люччо свирепо нахмурилась.
— И как мне, скажи на милость, командовать тобой? — спросила она. — После того, как
