Поскольку никого на них я не узнавал, они говорили мне очень мало, так что я относился к ним просто как к красивым картинкам — такие тысячами можно видеть на гобелене из Байё. Остальные рельефы с самого начала задумывались как обереги — настоящие, без дураков, крупнокалиберные обереги. Не знаю, что они могли сделать с непрошеными гостями, но исходившую от них смертоносную энергию я ощущал хорошо, так что старался идти и держать себя чем дальше в глубь комплекса, тем осторожнее.
Входной туннель со стороны Небывальщины тянется больше чем на четверть мили, плавно понижаясь по мере продвижения от арки. Каждые двести или около того ярдов он перегораживается металлическими воротами, у которых дежурят стражи с каменными Храмовыми Собаками Старой Мэй.
Храмовые Собаки — это твари ростом фута три в холке, и вид у них такой, словно они сбежали из фильма про Годзиллу. Высеченные из камня, они сидят недвижными изваяниями, но я-то знаю, что они могут мгновенно ожить. Я задумывался о том, каково было бы оказаться лицом к лицу с парочкой таких чудищ в относительно узком коридоре, и решил, что лично я предпочел бы сразиться с надвигающимся на меня составом подземки. По крайней мере развязка наступила бы быстрее.
Раскланиваясь на ходу с дежурными Стражами, я шел все дальше до тех пор, пока не миновал последний пост охраны и не оказался в самих помещениях штаб-квартиры. Тут я остановился, достал из кармана плаща сложенную в несколько раз схему и сделал попытку сориентироваться. План туннелей представлял собой замысловатый лабиринт, в котором ничего не стоило заблудиться.
С чего начать?
Находись где-нибудь поблизости Привратник, я бы в первую очередь искал именно его. Одному Богу известно почему, но Рашид не раз оказывал мне помощь и поддержку. Про меня никак нельзя сказать, что я в хороших отношениях с Мерлином. С Мартой Либерти или Слушающим Ветер я был знаком, но очень немного. Старая Мэй представлялась мне особой довольно страшной. Значит, оставался Эбинизер.
Я направился к штабной комнате.
На то, чтобы попасть туда, у меня ушло больше четверти часа. Я сказал уже, что система туннелей обширна и запутанна, а после того как война изрядно проредила численность членов Совета, здесь стало еще более безлюдно и запущенно, чем обычно. Мои шаги гулким эхом отдавались от каменных стен; других звуков до меня не доносилось.
Признаюсь, я ощущал себя в Тайных Чертогах чертовски неуютно. Думается, это все из-за запаха. Когда меня совсем еще мальчишкой схватили и судили за нарушение Закона Магии, дело происходило как раз в Эдинбурге. Затхлый, влажный минеральный запах этого места остался почти единственным, что мне запомнилось за время ожидания — в камере, связанному по рукам и ногам, под тяжелым капюшоном подсудимого. Еще мне запомнились отчаянный холод и боль в мышцах, когда меня освободили от пут. И чувство одиночества, какого я не испытывал ни до, ни после этого безнадежного ожидания.
Мне было страшно. Чудовищно страшно. Мне ведь едва шестнадцать исполнилось.
Запах не изменился с тех пор, и одного этого хватало, чтобы оживить давным-давно похороненные в недрах памяти образы. Этакая психическая некромантия.
— Мозги-иии, — протянул я вслух.
Если уж вы не можете остановить дурные мысли, всплывающие у вас в сознании, никто по крайней мере не мешает поиздеваться над ними, пока есть такая возможность.
По какой-то неподвластной моему разумению логике штабная комната размещена между центральными помещениями Совета Старейшин и казармами Стражей, при которых предусмотрена, разумеется, и кухня. К запаху плесени добавился аромат свежеиспеченного хлеба, и я невольно ускорил шаг.
Я миновал казармы — вне всякого сомнения, почти пустые. Большая часть Стражей наверняка охотилась сейчас за Морганом, о чем свидетельствовала и численность часовых на входе — где одному Чандлеру пришлось заменять пятерых. На первом же перекрестье коридоров я свернул налево, кивнул дежурившему у двери очень юному Стражу и вошел в штабную комнату.
Она расположена в просторном подземном зале примерно в сотню футов в поперечнике, но большую часть площади съедают массивные колонны, на которые опирается свод. Световые кристаллы сияли здесь ярче — чтобы глаза меньше уставали от чтения. Пространство между колоннами занимали пробковые щиты, сплошь завешенные картами, сводками и просто короткими записками. Кое-где они перемежались грифельными досками, изрисованными схемами, набросанными мелом от руки фрагментами карт и тому подобными изображениями. Пространство у стен по периметру разбивалось на рабочие отсеки самыми заурядными офисными столами и перегородками.
Стрекотали и звякали пишущие машинки. По комнате сновали во всех направлениях, разговаривали вполголоса, писали, печатали и рылись в бумагах штабные сотрудники обоего пола — все до одного чародеи. Стену в стороне от входа занимал ряд столов со стоявшими на газовых горелках кофейниками, а также несколько потертых, продавленных диванов и кресел.
С полдюжины Стражей дремали на диванах, читали, сидя в креслах, или играли в шахматы древними костяными фигурками. Так или иначе, оружие, посохи и плащи лежали у каждого под рукой, так что приготовления к бою при необходимости заняли бы от силы пару секунд. Это был закаленные бойцы, мужчины и женщины, сумевшие выжить в первых сражениях войны с вампирами. Мне не хотелось бы попасться кому-либо из них под руку.
Чуть поодаль стояло еще одно кресло, в котором сидел и смотрел на трещавший в камине огонь мой старый наставник Эбинизер Маккой. В заскорузлых фермерских пальцах он держал кружку кофе. Довольно многие из руководящих чародеев относятся к внешним проявлениям своего статуса излишне серьезно: они всегда одеты, как того требует традиция, тщательно соблюдая все до последней мелочи. Эбинизер был одет в потертые джинсы, клетчатую фланелевую рубаху и пару тяжелых рабочих башмаков, которым исполнилось если не сорок, так уж тридцать лет наверняка. Его седые волосы — точнее, то, что от них осталось — пребывали в изрядно растрепанном состоянии, словно он только что пробудился от беспокойного сна. Даже по чародейским меркам он заметно постарел, но плечи его оставались широкими, мощными. Сквозь старые очки в проволочной оправе он смотрел на огонь, легонько притопывая одной ногой по каменному полу.
Я прислонил посох к стене, налил себе кофе и уселся в соседнее кресло. Потом сделал глоток и принялся ждать, наслаждаясь расходящимся по телу теплом.
— Здесь у них всегда хороший кофе, — заметил Эбинизер спустя несколько секунд.
— И они не дают ему всяких дурацких названий, — согласился я. — Это просто кофе, не какой-нибудь «флаппалаттеграндечино».
Эбинизер хмыкнул и сделал еще глоток.
— Нормально добрался?
— Повздорил немного с чьими-то громилами на тропе у Зимних.
Он поморщился.
— Угу. Наших уже несколько раз беспокоили за последние месяцы. Как дела, Хосс?
— Нехватка информации, сэр, — ответил я.
Он окинул меня непроницаемым взглядом.
— М-м-м. Я поступил так, как мне казалось лучше, сынок. И не буду извиняться.
— Я этого и не ожидал, — сказал я.
Он кивнул.
— Что ты здесь делаешь?
