— У нас нет времени на долгие объяснения. Что тебе известно об алеранской политике?
— Я знаю, что все вы безумны, — ответила Китаи.
Тави не смог удержаться от смеха.
— Я понимаю, почему ты так думаешь, — сказал Тави. — Тебе нужна другая причина?
— Хотелось бы, — ответила Китаи. Тави немного подумал, а потом сказал:
— Тот, кого заточили в башню, мой друг. Он попал туда из-за того, что защищал меня.
Китаи немного подумала и кивнула.
— Причина вполне достаточная, — сказала она.
— Так ты мне поможешь?
— Да, алеранец, — ответила она, внимательно глядя на Тави. — Я тебе помогу.
Он серьезно кивнул:
— Спасибо тебе.
Ее белые зубы сверкнули в сумраке переулка.
— Не нужно меня благодарить. Подожди, пока не узнаешь, что нам потребуется сделать, чтобы войти в башню.
ГЛАВА 31
Тави смотрел на огромные воздушные пространства, окружавшие Серую башню, и его сердце сжималось от ужаса.
Он довольно быстро узнал, как найти Серую башню. Он задал вопрос гражданскому легионеру с красным носом и таким пропитанным алкоголем дыханием, что оно могло вспыхнуть от малейшей искры, и тот тут же принялся объяснять Тави, как туда добраться. Речь его была не слишком внятной, но Тави его понял. Они с Китаи поспешно направились к башне, стараясь избегать больших сборищ людей, как на улице Ремесленников.
Теперь они стояли возле акведука, где собиралась вода горных ключей, — столицу окружали горы и зеленые чаши полей фермерских хозяйств. Из акведука выходила дюжина ответвлений, несущих чистую воду к резервуарам, расположенным по всему городу. С того места, где они стояли, Тави мог видеть почти незаметный скос акведука, проходящий через все окрестности, величественные арки поддерживали каменные желоба, по которым непрерывно с тихим журчанием текла вода. В нескольких сотнях ярдов впереди акведук проходил мимо штаба и казарм Гражданского легиона с одной стороны и Серой башни — с другой.
Китаи посмотрела на Тави через плечо и замедлила шаг. Однако она с удивительной уверенностью шла по узкой и скользкой от воды каменной дорожке, окаймлявшей акведук.
— Хочешь, чтобы я шла медленнее? — спросила она.
— Нет, — раздраженно ответил Тави. Он полностью сосредоточился на ходьбе, стараясь не думать, как легко можно соскользнуть вниз, навстречу унизительной смерти. — Продолжай идти вперед.
Китаи пожала плечами, на ее губах заиграла самодовольная улыбка, и она отвернулась от Тави.
Они приближались к башне, и Тави внимательно ее рассматривал. Строение казалось на удивление простым. Тави представлял себе нечто изящное и мрачное, наводящее тоску на узников, для которых было бы недостижимым счастьем выброситься из башни на камни. А на самом деле башня не слишком отличалась от казарм, хотя была выше и с более узкими окнами, да и дверей Тави заметил гораздо меньше. Башню окружала широкая лужайка, огороженная палисадом. У ворот стояли на посту стражники. Кроме того, у входа в башню тоже замерли часовые. Небольшой патруль расхаживал вдоль палисада.
— Выглядит довольно… симпатично, — пробормотал Тави. — Просто чудесное место.
— Не бывает симпатичных тюрем, — ответила Китаи.
Она неожиданно остановилась, и Тави едва не натолкнулся на нее, что могло бы привести к трагическим последствиям. Он с трудом восстановил равновесие и мрачно посмотрел на Китаи. В это время по улице, под акведуком, проходила группа странствующих певцов. У каждого из них была в руках зажженная свеча, как и предписывали традиции праздника.
Китаи внимательно наблюдала за ними, пока они проходили внизу.
— Тебе нравится музыка? — спросил Тави.
— Вы все поете неправильно, — ответила Китаи, с нескрываемым любопытством глядя вниз. — Нужно петь совсем не так.
— Что ты хочешь этим сказать?
Она нетерпеливо взмахнула рукой.
— Мой народ поет те песни, которые возникают у него на губах. Иногда сразу несколько песен. И всякий, кто поет, сплетает свою песню с теми, что уже поются. По меньшей мере сразу три песни — если их меньше, то и силы тратить не стоит. Но вы, алеранцы, поете только одну. И вы все поете одинаково. — Она недоуменно потрясла головой. — Наверное, во время тренировок можно умереть от скуки.
Тави усмехнулся:
— Но сами песни тебе нравятся?
Китаи посмотрела вслед удаляющейся группе странствующих певцов, и в ее голосе появилась грусть.
— Вы поете неправильно.
Она снова зашагала вперед, и Тави следовал за ней, пока они не поравнялись с Серой башней. Тави выглянул из-за края каменного акведука. До утоптанной земли, где располагалась тренировочная площадка Гражданского легиона, оставалось никак не меньше пятидесяти футов. Рядом высилась стена палисада. С гор дул свежий весенний ветер, холодный и быстрый, и Тави пришлось наклониться назад, чтобы сохранить равновесие. Он заставил себя смотреть на крышу башни, не опуская взгляд вниз.
— Здесь около пятидесяти футов, — тихо сказал он Китаи. — Даже ты не сумеешь туда спрыгнуть.
— Верно, — согласилась Китаи.
Она отвела в стороны полы своего плаща и открыла тяжелый мешок из кожи, обработанной маратами. Из него она вытащила связку серой, с металлическим отливом веревки.
— Это та самая веревка, которая делается из волос ледовиков? — спросил Тави.
— Да, — ответила она.
Китаи вновь засунула руку в мешок и достала три простых металлических крюка. Она ловко соединила их вместе благодаря канавкам на обратной стороне, а затем обвязала куском кожаного шнура, так что крюки образовали круг.
— Эти крюки делали не мараты, — заметил Тави.
— Верно. Ими владел вор-алеранец. Я видела, как он однажды ночью ограбил дом.
— И ты их у него украла?
Китаи улыбнулась, пока ее пальцы ловко завязывали узел.
