подумал на мгновение, что я старею. Он мог бы быть Септимусом. Тот же взгляд, та же манера отдавать приказы, та же…
– Отвага? – Предположил Первый Лорд.
– Целостность, – сказал Маркус. – Отвага была лишь частью этого. И то, как он всё разыграл, – вороны, да он умнее, чем был Септимус. Хитрее. Находчивее, – он взглянул на Первого Лорда. – Ты мог бы просто сказать мне.
– Нет. Ты должен был сам это увидеть. Как и всегда.
Маркус коротко рассмеялся.
– Пожалуй, ты прав. – Он взглянул Гаю в глаза. – Почему ты не признал его?
– Ты знаешь почему, – ответил Гай тихо и горько. – Без фурий мне проще самому перерезать ему горло, чем сделать его мишенью для мужчин и женщин, от которых он не сможет защититься.
Маркус задумался на мгновение и произнес:
– Секстус. Не будь дураком.
Последовала секунда легкого замешательства, и Первый Лорд сказал:
– Что, извини?
– Не будь дураком, – услужливо повторил Маркус. – Этот молодой человек манипулировал своими врагами вплоть до их полного смятения и расправился с шаманом, которого поддерживали пятьдесят тысяч фанатичных последователей. Он не просто смог защитить себя, Секстус. Он уничтожил его. Собственноручно. Он стоял плечом к плечу с легионерами во время сражения, пережил колдовство канимов, которое уничтожило девяносто процентов офицеров этого Легиона, – дважды! – и использовал своих Рыцарей-заклинателей с невероятным эффектом.
Маркус повернулся и махнул рукой в сторону лагеря Легиона на южной стороне моста.
– Он заслужил уважение этих людей, а ты знаешь, как редко это бывает. Если он скажет Легиону встать и двинуться маршем на канимов прямо сейчас, они сделают это. Они последуют за ним.
Гай довольно долго молчал.
– Речь не о заклинательстве фурий, Гай, – тихо произнес он, – Про это речи никогда не было. Речь о личном мужестве и воле. У него все это есть. Это о способности к лидерству. Он лидер. Об умении внушать доверие. Он делает это.
– Внушать доверие, – Гай повторил, вложив немного иронии в это слово, – Даже тебе?
– Он спас мне жизнь, – сказал Маркус, – Хотя не должен был. Его самого чуть не убили при этом. Он заботится о своих людях.
– Ты хочешь сказать, что готов следовать за ним?
Маркус мгновение молчал. Затем произнес:
– Я говорю, что только глупец будет сбрасывать его со счетов только потому, что он обделен фуриями. Вороны, он уже остановил вторжение канимов, заключил альянс с маратами и лично предотвратил ваше убийство на Зимнем Фестивале. Сколько еще кровавых проверок он должен пройти?
Гай обдумывал это в течение минуты, затем произнес:
– Тебе нравится быть Валиаром Маркусом.
Маркус фыркнул.
– После того, как я договорился с ним и он уволился из Легионов Защитной Стены… Я уже забыл, насколько мне нравится быть им.
– Как долго тебе пришлось работать над лицом?
– Около трех недель. И по несколько часов каждый день. Я никогда не был силен в заклинательстве воды.
Они еще немного помолчали. Маркус вздохнул.
– Вороны, Секстус. Если бы я знал.
Гай горько усмехнулся.
– Если бы я знал.
– Но мы уже не можем пойти вспять.
– Да, – согласился Первый Лорд. – Мы не можем.
Он повернулся к Маркусу и сказал:
– Но, возможно, мы можем идти вперед.
Маркус нахмурился.
– Что?
– Ты узнал его, когда, наконец, сумел к нему присмотреться. Тебе не кажется, что любой, кто когда-либо служил с Септимусом, сможет сделать то же самое? – Гай покачал головой. – Он стал мужчиной. Ему не удастся оставаться незаметным слишком долго.
– Не удастся, – сказал Маркус. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Гай посмотрел на него и сказал:
– Ничего, Маркус.
Валиар Маркус нахмурился.
– Она обнаружит это достаточно скоро, независимо от того, скажу я ей об этом или нет.
– Возможно, – сказал Гай. – Возможно, нет. В любом случае, не вижу никаких причин, препятствующих этому ускользнуть от твоего внимания, как это произошло со всеми остальными. И я с трудом верю, что она будет недовольна, имея агента в качестве доверенной правой руки Октавиана.
Маркус вздохнул.
– Действительно. И я полагаю, если я откажусь, ты применишь стандартные меры.
– Да, – сказал Первый Лорд с мягким сожалением в голосе. – Я не хочу этого. Но ты знаешь правила игры.
– Ааа, – протянул Маркус.
Оба не произносили ни слова еще минут десять, затем Маркус сказал:
– Ты понимаешь, чем он на самом деле является?
– Чем?
Маркус услышал тихое, слабое изумление в собственном голосе, когда ответил:
– Надеждой.
– Да, – ответил Гай. – Поразительно…
Он протянул руку и положил несколько золотых монет на каменное ограждение рядом с рукой Маркуса. Затем достал еще одну – старинного серебряного быка, монету, потертую временем, и положил ее рядом с остальными.
Маркус взял золото. И долгое мгновение смотрел на серебряную монету, знак власти Курсора.
– Ты и я никогда больше не сможем быть на одной стороне.
– Нет, – сказал Гай. – Но, возможно, ты и Октавиан сможете.
Маркус смотрел на серебряную монету – знак верности Курсора Короне. Затем поднял ее и положил в свой карман.
– Сколько лет было Септимусу, когда у него появились фурии?
Гай пожал плечами.
– Около пяти, я думаю. Он поджег детскую. А что?
– Пять, – Маркус покачал головой. – Простое любопытство.
Человек в сером плаще повернулся, чтобы уйти.
– У тебя не было необходимости показывать мне это, – сказал Маркус ему в спину.
