пор имеет очень мало последователей. Если один марат солжет другому – это вызов на бой до смерти, и еще ни один не отказывался от этого. Дорога – не лжец.
– Я не могу быть в этом уверен.
– Я могу, Сенатор, – возразил Бернард. – Я верю ему. Я Граф, Гражданин Империи, ветеран Легиона, кто проливал и терял кровь, защищая Алеру. Я ручаюсь своей жизнью.
– Я уверен, что вы можете, – сказал Арнос, тоном умудренного старика, разговаривающего с глупой молодежью, – У меня нет сомнений в Вашей искренности. Но я полагаю, что мараты манипулируют Вами.
Бернард посмотрел на Сенатора, и его плечо дернулось в жесте, который Амара видела у Бернарда, когда он готовился выстрелить из боевого лука. Его голос неожиданно стал резким и отчетливым, хотя до этого был совершенно вежлив.
– Сенатор, если вы еще хоть раз назовете моего друга лжецом, я восприму это как вызов.
– Извините? – сказал Арнос, удивленно приподняв брови.
– Я полагаю вы ищете альтернативное, недалекое, устраивающее вас нелепое объяснение, чтобы откровенно и опрометчиво игнорировать явную угрозу для Империи просто потому, что вы не хотите поверить в ее существование. Если вы не можете удержаться от клеветы, я буду счастлив встретиться с Вами на дуэли, где лично вырву Ваш змеиный язык.
Все звуки в зале смолкли, воцарилась бездонная тишина.
Амара испытала сильнейший прилив гордости, она внезапно обнаружила, что улыбается, глядя вниз на Бернарда.
Лицо Арноса залилось краской и стало почти багровым. Не говоря ни слова, он развернулся и вышел из зала, яростные звуки его шагов эхом проносились по залу. Более трети тех, кто присутствовал в помещении, включая нескольких человек, находившихся на помосте, тоже встали и покинули зал вслед за Сенатором.
Когда они вышли, Бенард покачал головой и почти незаметно подмигнул Амаре.
– Итак, – сказал он, – следующий вопрос.
Тут же появился небольшой лес из рук. Те, кто остался, – все в униформе легионеров или с легионерской стрижкой, – расположились поудобнее, чтобы послушать.
Амара спустилась в зал, когда Бернард ответил на все вопросы. Он обменивался рукопожатиями с несколькими оставшимися после ухода Сенатора членами Коллегии. Джиральди, опиравшийся на свою трость, маячил где-то позади, обмениваясь усмешками с несколькими другими солдатами, очевидно, старыми знакомыми.
Амара улыбнулась, когда Бернард оставил всех и подошел к ней.
– Вырвешь его змеиный язык?
Он одарил ее легкой улыбкой.
– Думаешь, слишком?
Амара изобразила резкий Родезианский акцент Арноса.
– Вы всё-таки варвар, Граф.
Бернард издал рычащий смешок, но потом покачал головой и сказал:
– Он не поверил мне.
– Он – идиот, – ответила Амара, – мы знали, что таких будет множество, когда собирались сюда.
– Да. Я просто не думал, что один из них окажется Сенатором, во власти которого все денежные средства Короны, предназначенные Легионам. – Бернард покачал головой. – И ведь у него есть последователи. Может, нужно было позволить ему побыть немного напыщенным индюком?
– Если бы ты так поступил, это был бы не ты, – ответила Амара. – К тому же, ты добился поддержки многих солдат, находящихся на службе здесь. Именно их мнение будет иметь наибольшее значение.
– Они прекрасно понимают, что первыми пострадают от сокращения бюджета. – произнес Бернард. – Сложно сражаться с кем бы то ни было, когда твое вооружение изнашивается и рушится у тебя на глазах. Пусть даже это кто-то менее опасный, чем ворд.
– И поэтому они должны пресмыкаться перед Сенатором, чтобы тот увеличил долю средств, выделяющихся на развитие разведки и других подразделений Легионов?
– Может и нет, – допустил Бернард.
– Тогда хватит об этом. Ты сделал всё, что мог. А том, как ты бросил вызов Сенатору, кадеты, присутствовавшие здесь, годами будут легенды слагать. Это станет источником постоянных насмешек.
– По крайней мере, я сделал что-то полезное. Ты это хотела сказать?
Она рассмеялась и взяла его руку, они вместе покинули лекционный зал и, прогуливаясь, пошли через кампус.
Он улыбнулся и наклонил к ней голову.
– Ты выглядишь сегодня… Я даже не знаю. Счастливой. Улыбка не покидает твоих уст.
– Я не выгляжу счастливой, – ответила она.
– Нет?
– Нет, Ваше Превосходительство. – Она задержала дыхание и сказал – Я выгляжу цветущей.
Какое-то время он непонимающе смотрел на нее. – Ты выглядишь…
Затем его глаза расширились. – О, боже!
Она смотрела на своего мужа и улыбалась. В какой-то момент ей показалось, что ее сердце может вырваться из груди и умчаться в небеса.
Она не могла сопротивляться этому желанию и взмыла вверх. Циррус поднял ее на семь или восемь футов над землей, завертел ее в танце, а затем бросил ее обратно в объятия Бернарда.
Он улыбался от уха уха. – Ты… Я имею ввиду… Ты уверена?
– Настолько, насколько можно быть уверенным на таком сроке. – ответила она, – Возможно ты был прав. Нам нужно было всего лишь быть вместе больше, чем несколько дней.
Бернард рассмеялся, подхватил ее на руки и едва не раздавил ее в своих медвежьих объятиях, чем привлек внимание проходящих мимо них кадетов. Амара упивалась этим моментом. Ей нравилось чувствовать его силу, его привычную, небывалую силу, рядом с которой она могла чувствовать себя такой легкой, хрупкой и женственной.
Рядом с ним она чувствовала себя прекрасной. Конечно, она носила меч и даже применяла его по назначению, если это было необходимо, но было приятно забыть о нем на какое-то время.
– Мне всё еще нужно дышать, – промолвила она через какое-то время.
Он рассмеялся и опустил ее на землю, и они продолжили путь вместе, Бернард прижимал ее к себе, положив руку на плечо.
– Как долго мы уже здесь?
– Шесть недель, – пробормотала Амара, – ты это и сам знаешь.
– По-твоему, это много? – спросил Бернард.
Она взглянула на него из-под опущенных ресниц.
– Сложно уследить за временем, если некто так редко покидает собственную спальню, милорд.
Он испустил низкий звук, что-то среднее между смехом и довольным рычанием.
– Едва ли в этом есть моя вина. Мир за пределами спальни не так интересен по
