потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал (стихи 40, 41).
Вся толпа притихла, слушая, о чем говорит это умирающее трио. Второй вор сказал Иисусу:
— Помяни меня, Господи, когда придешь в Царствие Твое (стих 42).
Как только эти слова сорвались с его уст, Иисус ответил:
— Истинно говорю тебе ныне же, будешь со Мною в раю (стих 43).
Мария заметила, что на лице несчастного человека почил небесный мир.
Прошло почти шесть часов с того времени, когда солдаты вонзили гвозди в ноги и руки Иисуса и подняли крест. Уверенные в том, что Его гибель уже предопределена, и дав словесный выход своему негодованию так, что сорвали голоса, некоторые из священников отправились по домам под предлогом необходимости подготовиться к субботе. На самом же деле многие из них лишились мужества, когда на землю опустилась жуткая тьма, как будто надвигался Божественный суд.
Некоторые ученики смотрели на происходившее издалека. Они били себя в грудь и глубоко горевали из–за того, что события приняли такой жестокий оборот. Иоанн по– прежнему стоял рядом с матерью Иисуса, теперь к ним присоединилась и его мать. Зная, что время Иисуса истекает, вместе они осторожно подошли еще ближе к кресту.
Спаситель тяжело посмотрел вниз с креста на Своих верных друзей. Он слабо попытался сморгнуть запекшуюся кровь и круживших голодных насекомых со Своих глаз, чтобы сфокусировать взгляд. Посмотрев сначала на Свою мать и затем кивнув в сторону Иоанна, который стоял рядом с ней, Он сказал: «Жено! Се, сын твой», после Он взглянул на Иоанна и произнес: «Се, матерь твоя!» Сказав это, Он отчетливо кивнул в сторону Марии из Назарета, а не на настоящую мать Иоанна. Жена Зеведея была глубоко тронута тем, что в Свои предсмертные часы Иисус думал о Своей матери.
Иоанн также осознал, что Иисус вверял ту, с которой был связан самыми тесными земными узами, заботе Своего лучшего друга. Он подошел к Марии ближе и с сочувствием положил руку ей на плечо, тем самым показав, что он понял и принял священное, живое наследие. И с того времени Иоанн и его мать взяли Марию в свой дом и обходились с ней, как с членом семьи.
Дыхание Иисуса стало более поверхностным. Вися на кресте с прибитыми руками, Он совершенно ослаб и почти не мог говорить. Он попытался приподнять Себя, но из–за этого большая часть нагрузки перешла на пригвожденные ступни. От этого Он весь затрясся от нового приступа боли и с трудом произнес мольбу: «Жажду» (Ин. 19:28). Внезапно Иисус сделал глубокий вдох и закричал громким голосом на Своем родном арамейском языке: «Элои! Элои! ламма савахфани? — что значит: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк. 15:34).
Некоторые стоящие рядом римляне не поняли это восклицание. Зная, что иудеи ожидают возвращения Илии, они сказали: «Этот Человек зовет Илию!» Один из мужчин взял губку, наполнил ее винным уксусом, наложил на трость и предложил Ему попить.
Надеясь, что это вода, Иисус наклонил голову к губке, чтобы немного охладить опухшие, пересохшие губы. Попробовав горькую настойку, Он отвернулся, хотя пересохшее горло жаждало хотя бы капли жидкости. Его разум должен был оставаться ясным, потому что на карту была поставлена вечная участь потерянного человеческого рода.
Присутствие самого сатаны чувствовалось вокруг. Он отчаянно работал, используя всю свою хитрость и силу, чтобы соблазнить Сына Божьего согрешить хотя бы однажды. Он знал, что тогда все человечество будет безнадежно потеряно.
Внезапно Иисус воскликнул снова, голос Его подобно трубному звуку разнесся вокруг: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46). Затем с отчетливой нотой триумфа в голосе Он объявил: «Совершилось!» (Ин. 19:30).
С этими словами Спаситель сделал Свой последний предсмертный вдох. Его окровавленная голова упала, и подбородок коснулся груди. На какой–то момент воцарилась оглушительная тишина, затем черные злые тучи появились над головой. Они начали вихриться, сталкиваясь друг с другом, будто сама природа горевала и протестовала против смерти своего Творца. Земля стала дрожать, и вскоре дрожь переросла в настоящее землетрясение.
Когда охваченные паникой люди начали вопить и молиться, землетрясение прекратилось.
Сотник, руководивший казнью, увидел все эти стремительно сменяющие друг друга сверхъестественные события и, будучи побуждаем Духом Божьим, произнес вслух то, о чем думал каждый: «Истинно Человек Сей был Сын Божий» (Мк. 15:39).
После того, как Иисус умер и земля перестала волноваться, зловещая тишина повисла в воздухе. Оставшиеся вожди, бывшие главными зачинщиками насмешек над Христом, теперь были бледны, сконфужены, ошеломлены. Их замешательство усилилось, когда охваченный ужасом вестник из храма прибежал и прокричал о том, что весь Иерусалим находился в панике и смущении.
«Как только священники собирались совершить пасхальное жертвоприношение, — сказал вестник, — священная завеса в храме разорвалась надвое, открыв Святое святых. Шокированный священник выронил нож, а ягненок изловчился и, освободившись от веревок, исчез в пораженной толпе».
Фарисеи тяжело посмотрели друг на друга. Это было очень плохое предзнаменование. Как бы желая скрыть доказательства своего преступления, вожди поспешили в город, к резиденции Пилата. Они попросили, чтобы тела Иисуса и двух разбойников были сняты с крестов, дабы не омрачать день субботний.
Пилат, знавший о том, что смерть на кресте может не наступать несколько дней, был удивлен, услышав, что Иисус так скоро умер. Он отдал приказ, чтобы ноги двух воров были перебиты для ускорения их конца.
Мария слышала, что среди фарисеев, посещавших Пилата, был Иосиф, добрый и справедливый человек из Аримафеи. Иосиф был почетным членом совета синедриона и с нетерпением ожидал наступления Царства Божьего. Он не был согласен с решением остальных начальников казнить Иисуса. Когда остальные вожди вышли от Пилата, Иосиф задержался и попросил правителя о разрешении взять тело Иисуса, чтобы похоронить Его подобающим образом.
Пилат был удивлен тем, что один из этих параноиков, казалось, с уважением относился к Галилеянину. В ответ на просьбу Иосифа он кивнул и сказал:
— Раз солдаты установили, что Он действительно мертв, ты можешь распоряжаться телом.
Пока писец готовил разрешение относительно приказов Пилата, правитель поделился с Иосифом:
— Прошлой ночью моей жене снился беспокойный сон об этом Человеке. Знаете, с Ним связано что–то необычное.
— Да, я знаю, — ответил Иосиф.
К тому времени, как Иосиф возвратился на Голгофу, солдаты закончили перебивать ноги двум ворам, висевшим по сторонам от Иисуса. Оба были в полубессознательном состоянии от невыносимой боли и неспособности приподнять себя и дышать. Их тела гротескно висели на руках, и короткими, тяжелыми вдохами они втягивали воздух.
Оставшаяся толпа насмешников, удовлетворенная тем, что задача их выполнена, начала расходиться, унося с собой тяжелое чувство, подсказывавшее им, что нечто зловещее произошло в этот день на Голгофском холме.
