Стараясь успокоить Джули, я вряд ли мог помочь. Ей следовало сообщить полиции, сказать мне – кому угодно, хоть Джеку Уолшу! – и тогда всем стало бы ясно, что Стэнли Рот не причастен к смерти жены. Но тогда не было бы и фильма, а Стэнли Рот лишился бы возможности сделать то, о чем мечтал всю жизнь.
– Если кто и виноват, – сказал я, – то не ты, а именно я. Стэнли почти открылся мне, сказав, что знает, как все случилось. Он отказался сообщить подробности: по его словам, это могло уничтожить идею фильма. Я не думал, что это серьезно.
Точно так же как убийство Мэри Маргарет Флендерс привлекло огромные толпы желающих увидеть ее последний фильм, смерть Стэнли Рота сделала из «Блу зефир» новую кассовую сенсацию. Стэнли Рот невиновен, и Стэнли Рот мертв. Благодаря его фильму все, абсолютно все знали или думали, что знают об этом деле все, что только можно знать. Когда под судом оказался обвиненный в убийстве Джек Уолш, на это почти не обратили внимания. И когда, чтобы избежать газовой камеры, он признал себя виновным и был приговорен к пожизненному заключению, никому уже не было до него дела.
Льюис Гриффин, никогда не забывавший своих друзей и помощников, пригласил меня в качестве гостя на церемонию вручения премий киноакадемии. «Блу зефир» номинировали на семь «Оскаров», но я решил остаться дома и посмотреть церемонию по телевизору. Голливуд больше всего хочет, чтобы люди возвращались за чем-то большим. Возможно, поэтому награды за лучший фильм и лучшую режиссуру ушли тем, кто еще снимет много картин. И все-таки «Блу зефир» достался один из важных «Оскаров». Уокер Брэдли получил награду как лучший актер за роль «беспощадного и харизматичного адвоката, Джозефа Антонелли». Брэдли высказал благодарность всем, кому только можно. Он сказал о жене, вспомнил о своем друге Льюисе Гриффине, упомянул главу студии «Блу зефир пикчерс» Джули Эванс. Брэдли не сказал ни слова лишь о Стэнли Роте.
После того как была вручена последняя награда киноакадемии, когда все известные и сияющие от радости лица, улыбаясь в финале представления, посылали последние приветствия в объективы установленных в зале камер, я выключил телевизор и вышел в темноту.
Я долго стоял один на веранде позади дома, глядя на загадочно мерцавший залив и думая обо всем, что случилось: начиная с ночи, когда мне позвонил Стэнли Рот и спросил, не могу ли я приехать в Лос-Анджелес, и до момента, когда он вернул себе Голливуд и был убит.
Продолжая думать о том, что он рассказывал, я, казалось, слышал звучавший рядом голос, словно Стэнли Рот находился здесь, со мной, страстно желая прошептать мне в ухо величайший секрет создания фильмов. Он всегда знал финал картины до того, как начинал работу над ней.
Его слова эхом звучали во мне, вызывая вопрос – ужасный вопрос, ответа на который я так страшился. Изменилось бы что-нибудь, если бы я с самого начала знал то, что знаю сейчас? Остался бы Стэнли Рот жив? Мог ли я заставить события пойти другим путем?
Раздался телефонный звонок, и через секунду я услышал голос Мариссы, шепотом сказавшей что-то в телефонную трубку. Все еще глядя в темноту, я чувствовал, как она тихо идет ко мне, двигаясь в своей обычной спокойной манере – грациозная, с изящно наклоненной головой. Марисса пересекла комнату и открыла застекленную дверь. Обернувшись, я обнаружил, что смотрю прямо в ее озорные глаза.
– Твоя подруга из Лос-Анджелеса, – прикрывая трубку рукой, сказала она заботливым и немного дразнящим голосом.
Секунду я мучительно гадал, кто бы это мог быть.
– Анабелла Ван Ротен, – сказала Марисса, уверенная, что я подумал о другой женщине.
Взяв Мариссу за руку, я не дал ей уйти.
Прохладной калифорнийской ночью я слушал, как мой недавний противник, страстная и умная женщина Анабелла Ван Ротен, так верившая в виновность Стэнли Рота, говорила мне то, что не была обязана говорить. Когда она закончила, добавить оказалось нечего и мы попрощались, испытывая странную ностальгию двух старых друзей, узнавших правду слишком поздно.
Подставив руки под подбородок, Марисса сидела напротив за круглым столом, ожидая, что я расскажу ей про звонок Анабеллы Ван Ротен. У нее был вид школьницы, изо всех сил старавшейся не выказать любопытства. Не в состоянии больше ждать, Марисса радостно спросила:
– Она хоть поздравила «беспощадного и харизматичного адвоката, Джозефа Антонелли» с заслуженной наградой? Неужели нет?
– Награду киноакадемии получил актер Уокер Брэдли.
– Да, но получил за то, что был тобой.
Анабелла Ван Ротен сказала примерно то же самое. Были моменты, говорила она, когда, наблюдая за игрой Уокера Брэдли, она начинала думать, что актер похож на меня больше, чем я сам. Как странно и нелепо. Даже в мире интимно близких незнакомцев, с которыми мы живем, нас видят играющими роль, которую мог бы с большим успехом сыграть кто-то другой. Покрутив головой, я снова бросил взгляд через залив, на город, мерцавший далекими огнями на фоне неба с тысячью крохотных сверкавших звезд. На один ускользающий миг показалось, что все мы вместе стоим на сцене, под внимательными взорами невидимой аудитории. И я подумал: не так ли все устроено на самом деле? Ты стоишь перед камерой, замечающей каждый едва заметный жест, фиксирующей каждое сказанное слово, пишущей это на пленку, – не зная сам, что ты всегда в центре внимания огромной, даже бесконечной аудитории. Невидимой и недоступной твоему восприятию, но такой, которая всегда с изумлением наблюдает и гадает: что будет дальше?
Продолжая смотреть в темноту, я пытался примириться с фактом, приносившим некоторое утешение: есть вопросы, ответа на которые не найти никогда. По крайней мере смертным вроде нас.
– Ну что? – услышал я голос Мариссы. Очнувшись от мечтаний, я обернулся. – Что она сказала? Эта Анабелла Ван Ротен…
– Она сказала, что против детектива, Ричарда Крэншо, завели уголовное дело по обвинению в убийстве Мэри Маргарет Флендерс. – Подумав, я добавил: – Говорит, рада, что не посадила невиновного.
Марисса сразу увидела в моих глазах сомнение, нерешительность и неудовлетворенность из-за собственного промаха – сожаление, что не постиг сути этого дела. Она смотрела все внимательнее, стараясь удостовериться.
– Он ведь правда невиновен, да? Стэнли Рот…
Теперь это знали все: Анабелла Ван Ротен, Марисса…
Все. Именно фильм произвел этот эффект. Фильм, о котором всегда мечтал Стэнли Рот. Фильм изменил оценку случившегося, изобразив Стэнли Рота невинной жертвой всеобщего, теперь оставшегося в прошлом недоверия. Помню, с каким чувством я смотрел этот фильм, убежденный, что все в нем ложь от начала до конца.
А потом мне показали другой фильм, в котором Мэри Маргарет Флендерс окружали сотни гостей, которых я не видел, потому что не мог отвести глаз от нее. Тот самый фильм, запечатлевший Ричарда Крэншо у самого края толпы, на залитой солнцем лужайке знаменитого особняка «Пальмы». А потом я, как и все зрители последнего фильма Стэнли Рота, поверил в его невиновность, о которой он говорил с самого начала.
– Он правда невиновен, да? Стэнли Рот невиновен? – повторила Марисса, заглядывая в глаза.
