Руки детектива лежали на подлокотниках. Он казался невозмутимым, уверенным в себе. Возможно, слишком уверенным. В уголках рта пряталась улыбка, которой детектив обозначал двусмысленность моего вопроса, – не потому, что не знал, что конкретно я имел в виду, а чтобы продемонстрировать присяжным, как уверенно он держит свою линию в присутствии адвоката.
– Какой была – кто?
– Мэри Маргарет Флендерс. Вы работали вместе с ней. И вы сообщили госпоже Ван Ротен, что знали ее. Так какой же она была?
Нахмурившись, он изогнул бровь и недоуменно поджал губы. После короткого раздумья Крэншо сказал:
– Она казалась довольно симпатичным человеком. Я считал ее интересной.
Опустив голову, я продрейфовал в направлении присяжных.
– Вы часто общались? – спросил я, продолжая смотреть в пол.
Крэншо постарался ответить тоном, подразумевавшим, что он заведомо не имел в виду ничего большего: просто двое людей, случайно оказавшихся по работе в одном и том же месте.
– Нет, не слишком часто. Наверное, пару раз, не более.
– На съемочной площадке?
– Да.
Дотянувшись до ограждения скамьи присяжных, я поднял взгляд и улыбнулся.
– Вы уверены, что разговаривали с ней более чем однажды?
– Несколько раз, – без всякого выражения ответил Крэншо.
– Можете вспомнить о чем?
– Ничего конкретного, обычные разговоры.
– Значит, она не говорила вам ничего подобного: «Думаю, мой муж хочет меня убить»? Ничего вроде: «Я боюсь своего мужа. Полагаю, он хочет меня избить»? Ничего вроде: «Он бил меня прежде, и опасаюсь, что он может вновь учинить побои»?
Крэншо не изменился в лице, сохраняя все тот же невозмутимый вид – вид человека, контролирующего себя в любой ситуации. Неожиданно я отметил совсем небольшое движение его взгляда, словно он сбился с курса – так делают, когда прикидывают расстояние, а затем чертят новый курс в заданную точку.
– Она никогда не говорила ничего подобного, верно? Она никогда не говорила ничего, что могло бы заставить вас думать, будто она, возможно, находится в опасности, правильно?
– Нет, – вынужденно признал Крэншо, – не говорила.
Я было направился к столу защиты, но вдруг остановился, словно мне в голову только что пришла мысль, и задал вопрос:
– Кто нанимал вас в качестве консультанта?
– Кто-то со студии. Я не запомнил имени.
– Понятно. То есть не Стэнли Рот? Поскольку, как я полагаю, его имя вы бы вспомнили? Так? – Свидетель молча подтвердил согласие. – Вы только раз получили работу в качестве консультанта. Занимались ли вы какой-либо другой деятельностью, связанной с кинопроизводством? К примеру, брали ли уроки актерского мастерства?
– Было такое дело, несколько лет назад.
Не знаю, почему я вдруг спросил? Все его черты выдавали сосредоточенное стремление к достижению определенного образа: одежда, прическа, манера поведения. Каждое движение и любой жест буквально кричали о доверии – даже не потому, что были слишком хорошо исполнены, но по причине регулярного повторения. И ничто не проявлялось с такой очевидностью, как постановка речи. Крэншо чувствовал звучание голоса, умело создавая впечатление человека, хорошо знающего предмет, о котором говорит, – того, кто, подобно дикторам вечерних теленовостей, может убедительно произнести две-три короткие фразы, в устах других звучащие до предела бестолковыми.
– Вы брали уроки актерства. Значит, с вашей точки зрения, работа полицейского неинтересна? Простите – работа детектива.
Крэншо снисходительно улыбнулся:
– Несколько лет назад я брал такие уроки. Причина в том, что одна из телесетей решила снять пилотный ролик для полицейского реалити-шоу. Мне предложили читать текст за кадром. Так что я записался на курсы, которые они сами выбрали, и несколько недель ходил на занятия. Но ничего не вышло. Ролик не сняли, и я не стал актером.
– Даже не знаю, смог бы я продвинуться так далеко… Детектив Крэншо, судя по тому, как вы держитесь в суде, вы очень хорошо усвоили уроки.
Сидя на стуле, Анабелла Ван Ротен распрямила спину. Положив на угол стола правую руку, она сделала энергичный жест левой, обозначавший неудовольствие.
– Ваша честь, я понимаю так, что мистер Антонелли получил чересчур сильный удар по голове. Возможно, полученное сотрясение и объясняет то, что вместо вопросов он строит предположения, однако…
– Я думал, вам нравится мой голос, – со слегка смущенным видом прервал я речь Ван Ротен.
Среди присяжных прошел смешок. Ван Ротен едва уловимо покраснела. Хонигман с неодобрением покосился в мою сторону, однако Ван Ротен быстро овладела собой.
– Обвинение не станет возражать, если суд отложат еще на день, чтобы дать мистеру Антонелли возможность для полноценного восстановления здоровья.
Я постоял, молча переминаясь с ноги на ногу, как отвергнутый влюбленный, дожидаясь момента, когда Ван Ротен отведет взгляд от стола, чтобы с победным выражением посмотреть в мою сторону.
– Полагаю, вы не поверите, если скажу, что оступился на лестнице, задумавшись о вас?
Честные глаза Анабеллы Ван Ротен вспыхнули от обиды, но в них также ясно читался вызов. До меня вдруг дошло: заместитель прокурора – привлекательная женщина, не считая тех моментов, когда ее одолевают чересчур сильные эмоции.
– Извините, – в смущении промямлил я. – Мне не следовало так говорить.
Заместитель прокурора без колебаний сделала ход. Углы ее рта опустились, и Анабелла Ван Ротен разочарованно взглянула на меня.
– Хотите сказать, что вы не думали обо мне?
Среди присяжных раздался тот же смех. Нахмурившись, секретарь суда взглянула на часы.
– Возможно, вам двоим лучше предаться объяснениям где-нибудь в ресторане, а не в зале суда, – сухо заметил Хонигман. – У вас есть возражения, госпожа Ван Ротен?
– Да, ваша честь, я была…
– Мистер Антонелли, попрошу вас ограничиться вопросами к свидетелю, – распорядился судья, не дослушав заместителя прокурора.
Приняв к сведению его указание, я вернулся к тому вопросу:
– Готовясь исполнять свою роль в пилотном ролике, который так и не был снят, вы изучили актерское мастерство. Была ли ваша роль предусмотрена сценарием?
– Да, был сценарий.
– Когда вы работали консультантом на той картине, той самой, на съемках которой вы познакомились с Мэри Маргарет Флендерс, вы ознакомились со сценарием? Для того, чтобы выведенные в сюжете полицейские порядки оказались точными или хотя бы не слишком далекими от реальной работы детектива полиции?
