Пока он забирался туда, я подошел к нему и показал, где находится газ, включатель зажигания и тормоза.
– После того, как заведется, немножко потяни газ на себя, – посоветовал я. – А заведется он с пол-оборота.
Я провернул винт несколько раз и сказал:
– Порядок, теперь включай зажигание, жми на тормоза, и мы запустим мотор.
Я крутанул большую лопасть, и мотор сразу же заработал. Вот что значит старый надежный «Райт».
Не спеша я направился к кабине, но вдруг заметил, что человек в кресле пилота оцепенел от ужаса, и что мотор ревет немного громче обычного. Он работал на полном газу, и мой помощник от ветра и шума забыл, что в этом случае нужно делать. Он сидел в кабине, уставившись прямо вперед, а биплан сам по себе начинал разгоняться.
– ГАЗ! – закричал я. – СБРОСЬ ГАЗ! – В моем сознании замелькали видения о том, как Паркс поднимается в воздух с человеком на борту, который понятия не имеет, как на нем летать. Я бросился к кабине, но биплан уже быстро катил по бетону, а мотор дико ревел. Это все напоминало сон, в котором я пытаюсь догнать поезд. Я изо всех сил прыгнул на кабину, ухватился одной рукой за кожаный ободок, но дальше двигаться я не мог. Сильный поток воздуха очень мешал мне, и я мог только бежать рядом с бипланом.
Перед моим взором вспыхнула картина, на которой от биплана остались одни лишь обломки. Она дала мне силу еще раз рвануться сквозь ураган и выскочить на крыло. Мы двигались со скоростью 20 миль в час и быстро разгонялись. Я прильнул к краю кабины, напрягая все силы, которые я только мог выжать из своего тела. Парень сидел в кабине с восковым лицом: взгляд устремлен в одну точку, рот открыт.
Биплан двигался уже слишком быстро и к тому же начал поворачивать в сторону. Мы вот-вот должны были съехать в кювет. Еще одним отчаянным движением я рванулся в кабину, ухватился за рычаг и яростно дернул его. Но было уже слишком поздно, и мне ничего не оставалось делать, как висеть дальше на кабине, пока биплан движется. От заноса в сторону шины взвизгнули, одно крыло поднялось вверх, другое сильно ушло вниз и заскрипело по бетону. Я замер, ожидая, что вот-вот сломаются колеса или отлетит все шасси.
Пять секунд невиданного стального напряжения, и крылья снова выровнялись, вслед за чем биплан замер без движения, целый и невредимый.
– Вот как, – сказал я, задыхаясь, – въезжают в кювет.
Этот парень, как робот, вылез из кабины, но не сказал ни слова. Оказавшись снова на земле, он деревянной походкой направился в сторону конторы. Я видел его в последний раз.
Мотор по-прежнему работал. Я уселся в кресло пилота и некоторое время побеседовал с бипланом. Он велел мне никогда впредь не подпускать к себе неумелых людей, и я пообещал ему, что этого никогда больше не повторится.
Солнце клонилось к закату, когда я приземлился в Кахоке. Дик собирался улетать.
– Мне уже пора, – сказал он. – Я говорил жене, что буду дома в семь, а сейчас уже семь. Я сейчас покажу вам над полем невиданные финты и улечу восвояси. Когда вернетесь снова в наши места, дайте о себе знать.
– Хорошо, Ричард. Спасибо за компанию.
Я крутанул винт его Каба, и он поднялся в воздух. Как и обещал, он проделал великолепную последовательность фигур высшего пилотажа у нас над головой, а в заключение продемонстрировал несколько собственных номеров – полет со скольжением, повороты с остановкой, отвесные подъемы и пикирование.
Не успел Дик скрыться за горизонтом на западе, как к нам привалила целая толпа желающих прокатиться, и мы пролетали без перерыва все оставшееся время до наступления темноты. Накрывая на ночь аэроплан и направляясь в трактир «Орбита», мы чувствовали себя так, будто заработали целое состояние. В этот день мы прокатили двадцать шесть пассажиров, а Дик еще пятерых. Он окупил свой бензин и масло, а мы со Стью заработали чистыми 98 долларов.
– Мы почти осуществили свою мечту – пересечь стодолларовый рубеж.
Теперь мы были богачами и заказали себе по два коктейля.
Стью очень беспокоился, как бы мы не пропустили программу телевизионных новостей в десять двадцать. Поэтому мы направились в фойе гостиницы, где работал оставленный без внимания старый телевизор.
Фойе было интересным. Вентиляторы обдавали нас сверху слабым потоком воздуха, напоминая о тех временах, которые еще не совсем ушли в прошлое. Возле стойки висел колокольчик из серии тех, которые начинают звонить, когда ты дотрагиваешься до кнопки наверху. На стене висел исполинский радиоприемник «Файрстоун Эйр Чиф». В высоту он достигал четырех футов, и трех – в ширину. Над его кнопками находились бумажные наклейки: WGN, WTAD, WCAZ. Если я нажму на эти кнопки, гадал я, увижу ли я, как по Алленскому бульвару бодро шагает Фред Аллен, или это будет Джек Армстронг, этот Всеамериканский Парень, или Эдгар Берген вместе с Чарли Мак-Карти? Я боялся попробовать.
Новости в десять двадцать прошли без единого упоминания об этих веселых путешественниках по воздуху, которые приземлились на окраине Кахоки, и Стью был раздосадован.
– Один раз я мог попасть на телеэкран? Единственная возможность! И вот все материалы обо мне валяются где-то на полу в телестудии!
В эту ночь Стью попытался использовать марлю в качестве сетки против комаров, подвесив ее к нижней поверхности крыла. Насколько я мог оценить его затею, в темноте это
