Витюлька погасил свет и вышел из машины. Приметив торчащую из кабины грузовика руку с огоньком папиросы, он сказал:
– Послушай, друг, что произошло?
Парень не спешил отвечать. На слабо различимом лице его застыло тупое свидетельское выражение. «Самое главное для него в этой истории: как бы не влипнуть в нее», – подумал Извольский.
Шофер заговорил в тоне стороннего наблюдателя, не поворачиваясь к собеседнику, словно боялся не удержать свою непричастность к ночному происшествию.
– Иди погляди, – с предостерегающим намеком сказал шофер. – «Победа» кувырнулась… Как и что, не знаю, выдумлять не буду.
Витюлька прошел вперед. Его заметили стоявшие под светом «газика» милиционеры.
– Столкновение? – спросил он и невольно посмотрел на радиатор МАЗа.
– Да нет, непохоже, – ответил офицер постарше. – Скорее попытка избежать удара, крутой вираж на повышенной скорости.
– А водитель?
– Жив… Пьяного и дурака бог бережет.
– Мне что?.. Ночевать тут? – донеслось из МАЗа.
– Езжай! – Милиционер махнул жезлом. – Второй случай с начала месяца, – сказал он, закуривая.
Он говорил о чем-то еще, но за воем проезжающего грузовика нельзя было разобрать ни слова.
– Ничего страшного. – Витюлька захлопнул дверцу и запустил мотор.
Валерия не отозвалась, словно ее и не было в машине.
Из темноты, от поверженной машины веяло чем-то жутким и знакомым. Валерия чувствовала существование этой зловещей силы с той минуты, как узнала о гибели Лютрова. Ее враждебное присутствие она ощутила и теперь. Уели раньше привязанность Лютрова к своему делу составляла какую-то очень мужскую и привлекательную его сторону, то теперь она знала, что не случайность, а сама работа Лютрова, только она подстерегала их счастье, противостояла ему.
Извольский плавно тронул машину и до самого города ехал очень опасливо, как это делают, когда в машине сидят ребенок.
– Ну вот ты и дома.
Машина остановилась у подъезда. Ливмя лил дождь, ровно и мощно рокотавший по крыше «Волги», заглушавший все звуки города. Витюлька включил свет.
– Не надо, погаси.
Ей не хотелось, чтобы он сейчас видел ее, угадал по лицу, о чем она думала.
– Устала?
– Немного.
– Скажи, о чем ты молчала?
– О чем? Обо всем. – Она улыбнулась и вскинула на него глаза. – Ну до свидания? – почему-то спросила Валерия.
– До свидания. – Он попрощался как посторонний.
«Нехорошо вышло… Будто тороплюсь поскорее убежать», – думала она, забыв, какую ручку нужно дернуть, чтобы дверца отворилась. Когда он наклонился, чтобы помочь и невольно навалялся на нее, она не потеснилась.
– Будешь приходить?
Извольский посмотрел ей в глаза.
– Потом не пожалеешь? – От недавней скованности Витюльки ничего не осталось, он говорил легко и свободно, словно рядом с ее домом все было проще, уместнее.
Не отводя взгляда, она покачала головой.
– До свидания, – сказала она еще раз, но уже по-другому. А перед тем как захлопнуть дверцу, наклонилась, мелькнула улыбкой и быстро побежала к подъезду, хотя дождь уже перестал.
…Поднявшись в квартиру, она, не зажигая света, поглядела во двор. Машины не было. На асфальтированной дорожке, где только что стояла «Волга», поблескивала лужа. Потом на лужу наехало такси, глухо хлопнули дверцы, завыл мотор, лужа поволновалась и разгладилась. На жестяной откос по ту сторону окна падали редкие крупные капли, видимо со стены.
День, которого она ждала, оказался долгим, до краев наполненным переживаниями… и оставил после себя чувство нечистоты.
«Но теперь все, теперь хорошо. Я думала об этом, когда встретила его в городе…» – мысленно повторяла Валерия.
Но сколько бы она ни старалась уверить себя, что в первую же встречу прониклась сердечным расположением к Извольскому и ни о ком другом не думала, это было
