– Ваше удаление двадцать километров. Облачность восемь баллов. Нижняя кромка пятьсот метров, верхняя тысячу семьсот. Выходите на привод!.. Ваша высота?
– Высота четыре тысячи.
После небольшой паузы снова заговорил руководитель полетов:
– Сто девятый, предупреждаю: согласно инструкции вы должны катапультироваться. Как поняли?
– Вас понял.
– С ходу можете не выйти к полосе! Повторяю: плотная облачность!
Некоторое время Долотов молчал, затем обратился к Чернораю:
– Я могу промазать… Слышишь?
– Ну?
– В крайней случае один я успею выскочить. Вдвоем нет.
– Успеем оба.
– Нет. Ты покинешь самолет перед входом в облака. – И, не дождавшись ответа, сказал: – Приготовься. Как понял?
– Понял. Ты на подходе попробуй запустить двигатель – Тогда, может быть, удастся довернуть на полосу.
– Да. Ты когда-нибудь пользовался этой адской машиной?
– Бог миловал.
– Если не сработает автоматика, фонарь сбрасывай вручную.
– Да. Скорость снижения вроде нормальная?
Долотов не ответил – заговорила земля.
– Я – первый! Сто девятый, как на борту? – Долотов узнал голос Гая-Самари.
– Я сто девятый. Засеките место, сейчас катапультируется второй!
– Вас понял!.. – Земля замолчала.
– Приготовился?
– Да. – Чернорай поглядел на высотомер: стрелка миновала отметку 2000.
– Пошел!
– Понял. – Он мысленно повторил все необходимые операция и с удовлетворением убедился, что хорошо помнит все, чему его учили «спасенцы». Помнит, что он должен делать сам и что сработает автоматически; помнят, как освободиться от кресла в падении; как подключается к маске парашютный кислородный баллончик, который, впрочем, на этой высоте не понадобится… Вспомнил даже, что в чаше сиденья, где раньше помещался запасной парашют, теперь упаковано все необходимое, чтобы подкрепиться, в случае, если придется долго добираться к людям.
– Ну! – напутственно сказал он себе и, опустив на лицо светофильтр защитного шлема, потянул кверху снятые с предохранителя красно-белые ручки катапульты.
С резкий хлопком оторвалась и улетела остеклененная крышка кабины, ремни плотно прижали его к сиденью и спинке кресла, ручка сама собой отодвинулась вперед, Убрались до упора педали управления.
Сжавшись в предощущении толчка, Чернорай решительно надавил на полосатые рукоятки.
Удар!..
Его резко подтолкнуло вверх. Перед глазами метнулось облако дыма… В голову тупо ударило встречным потоком…
Чернорай не сразу понял, что остался на борту: катапульта вытолкнула его всего лишь до пояса.
Наклонив голову, он взглянул вниз, под ноги.
В кабине метался дым, а когда он рассеялся, можно было разглядеть у педалей маслянистую лужу топлива.
«Что это? Заело что-то? Нет, что-то разорвалось… Видимо, цилиндр стреляющего устройства. Да. и осколки пробили бак…»
Чернорай прижал голову к подзатыльнику.
У него не было связи с Долотовым, не мог он и покинуть самолет, даже если бы попытался выбраться собственными силами: расположенный в спинке кресла парашют мог быть поврежден взрывом. Беспомощней положения не придумаешь. Ко всему прочему, Чернорай сам посоветовал Долотову запустить двигатель на подходе к полосе, и он непременно попытается сделать это. И тогда…
«Достаточно искры от электрического провода – и самолет загорится. А затем… Затем Долотову ничего не останется, как покинуть спарку».
Время от времени он поглядывал на фонарь передней кабины и с обидой, неприязнью
