не кривит душой.— Вы спасли мою жизнь и теперь вольны распоряжаться ею. Во всяком случае, я хочу отплатить вам тем же.
Север взглянул на Соню, и та, не раздумывая, кивнула.
— Ладно,— согласился Вожак и тут же подумал, не совершает ли еще одну ошибку.— Ты говорил, что исходил этот край вдоль и поперек,— перевел он разговор на другую тему.— Расскажи, что ждет нас на юге и как туда безопасней добраться?
— Это и просто, и сложно,— подумав, ответил Мурзио.— Простота в том, что край этот гол как…— запнулся он, ища подходящее сравнение.
— …Череп митрианского жреца,— с невозмутимым видом подсказала Соня.
Гана прыснула, а Мурзио непроизвольно дотронулся до выбритой макушки, улыбнулся — ну и характер! — и кивнул.
— Верно,— согласился он.— Можно сказать и так, дочь моя. В этом простота, но в том же и сложность: нам ведь придется обходить селения стороной.
Соня уже во второй раз услышала этот совет, и первый же опыт подтвердил его правильность, но, быть может, именно поэтому рассердилась.
— Да почему же мы должны обходить стороной селения?! — воскликнула она.
— Это Иранистан,— ответил митрианец и пожал плечами.— Здесь не любят безбородых.
Внимавшая ему со всей доступной ей серьезностью Гана снова прыснула, потом не выдержала и рассмеялась: видно, представила себя с бородой.
— Не удивляйся,— пояснил жрец, вполне уже освоившийся в обществе красавицы- насмешницы и красотки-хохотуньи.— В Иранистане безбородым называют не только того, у кого нет бороды, но и любого, кто хоть чем-то отличается от прочих. К ним относят и тех, у кого действительно нет бороды, и блондинов,— он посмотрел на Гану,— и в особенности рыжих, а также всех, кто отмечен каким-либо физическим недостатком. Всем им приписывают хитрость и коварство и относятся, в лучшем случае, настороженно.
— Так это из-за отсутствия бороды тебя попытались обезглавить?
— Ну, не совсем так,— помявшись, ответил Мурзио.— Как я сказал, я здесь уже четыре года, и все это время в каждой из посещаемых мною деревень с удручающим постоянством повторялось одно и то же. Сперва меня принимают за странствующего нищего монаха и окружают почетом и поклонением. Потом во мне начинают видеть слабоумного, и мои проповеди никто не слушает. Затем я превращаюсь в отступника, и меня начинают избегать, как чумного.
— Интересная цепочка,— хмыкнул Север.— И что же происходило после этого?
— Как только я замечал, что на меня начинают косо смотреть, я уходил.
— А сейчас, как я понимаю, не успел? — засмеялась Соня.
— Так оно и есть,— смиренно согласился Мурзио.
— А кто эти пятеро? — поинтересовался Вожак.
— Двое — просто подручные,— пожал плечами митрианец,— а те трое, что спорили, сипахи — главы этой и двух соседних деревень, что лежат севернее по течению Ильбарса.
— Странно…— задумчиво протянула Соня.— Даже в Заморе, где не слишком-то возятся с неугодными, ты неизбежно предстал бы перед судом.
— Может, так оно и происходит в Заморе,— не стал спорить жрец,— но здесь Иранистан. Среди сипахов бытует пословица: шах правит в Аншане, а эта земля принадлежит мне. Так что сипах — он владыка для людей своего села и судья для любого очутившегося в его владениях. Я побывал в двух соседних селах, когда Балаша и Хамана не было там, а сюда пришел, когда Кобад отправился в гости к Хаману, но тут неожиданно нагрянули все трое. Вот так и возник спор: каждый из них считал себя вправе разделаться со мной по собственному усмотрению.— Он невесело усмехнулся.
— Не стоит печалиться.— Соня ободряюще кивнула ему.— Посмотри на происшедшее иначе: ты жив! — Девушка взглянула на плывущие по небу облака.— Небо синее, солнце светит! — Она кивнула на верхушки скал.— Да. Утро было мрачным,— согласилась она.— Зато день выдался радостным, а вечер золотым! Чего же тебе еще?! — Она насмешливо посмотрела на жреца.
— Все так,— вымученно улыбнулся тот.— Но четыре года жизни пропали впустую,— заключил он с горестным вздохом.— С этим можно смириться, но это совсем не радует…
— Многое в жизни зависит от твоей точки зрения,— заметил Север.— Отнесись к происшедшему не как к краху, а как к уроку. Как к жестокому уроку, который преподал тебе Рок.
— Ты веришь в предначертанность судьбы? — удивился Мурзио.
— Если хочешь, то отчасти да,— не стал спорить Север.
— О, Митра! — воскликнул жрец, закатив глаза и молитвенно сложив на груди ладони.— Воистину невежество твое превыше северных гор и глубже океанских впадин.
— Да ладно тебе! — добродушно отмахнулся Вожак.— Зато моя вера дает мне простые правила на каждый день. И одно из них гласит: помни вчерашний день, живи сегодняшним, думай о завтрашнем, и душа твоя обретет покой.
— По-моему, думать стоит только о вечном,— заметил Мурзио.
— Ну, думай о вечном,— пожав плечами, согласился Вожак. Он видел, что зингарец не склонен воспринимать чужое мнение, и потому не настаивал..— Но расскажи нам, как мы пойдем дальше? Учти: нас четыре всадника, восемь коней и двое волков.
При этих словах Задира прыгнула к нему на колени и, встав на задние лапы, зацокала, глядя человеку в лицо и возмущенно жестикулируя. Мурзио изумленно уставился на зверька.
— Ну, извини, милая! — усмехнулся Север.— Если не заметят меня, то уж тебя, поверь, и подавно. Поэтому я перечисляю только крупных животных и не упоминаю ни тебя, ни тем более Вестницу и вороненка.
— Она что — тоже? — спросил жрец, переведя изумленный взгляд со зверька на человека.
— Разумна? — Вожак вопросительно посмотрел на толстяка.— Конечно! И Задира, и вороненок, и Вестница, и Вулоф с Вилвой. Кони тоже умны, но лишь как кони.
— Пресветлый Митра! — взмолился зингарец.— Как же ты допустил такое!
Соня нахмурилась, ясно давая понять, что ей не нравится такой подход, но пока молчала.
— Перестань.— Север поморщился.— Ты противоречишь сам себе. Если, по твоему разумению, Митра направил нас тебе на выручку, то, значит, он и зверей направил тоже, потому что в твоем спасении они участвовали с нами наравне. И, следовательно, они угодны Подателю Жизни,— закончил он насмешливо.
Мурзио ошарашенно уставился на воина.
— Мне такие соображения не приходили в голову,— признался он и тут же спохватился.— Мы пройдем. Иранистан пустынен, но не настолько, чтобы по нему не сумел тайно пробраться такой немногочисленный отряд. Главное, не углубляться на запад, где край гол и каменист. Впрочем, и на востоке нам тоже делать нечего. Ближе к морю много такыров. В засушливое время года это бесплодная пустыня, которая в сезон дождей превращается в вязкое болото. Нам лучше держаться между ними. Сперва я поведу вас майелиновыми рощами,— пообещал митрианец.— Дальше начинаются буксовые рощи, иногда настолько большие, что правильнее бы их назвать лесами.— Он помолчал, прежде чем спросить.— А куда вы направляетесь?
— Нам нужно незамеченными добраться до юга Иранистана,— ответил Север.— Там мы
