художника, ушел мудрый человек.
Верю я, что немного пройдет лет, как затоскует русский человек, его душа по Васнецову, как тоскует душа эта по многому и многому, чего не умела ни видеть, ни понять. Ушел из немногих, горячо любивших Россию, ее народ, умевших в образах показать ее героев, всю сложность души того странного парода.
Однако попробую передать Вам то, что видел и пережил с 24 по 26 июля. Шли обычные и необычные панихиды. Приходили малоизвестные батюшки, пели импровизированные певчие…
Ночью тихо мерцали лампады, свечи. Тишина нарушалась мерным, значительным чтением псалтыря.
В воскресенье 25-го за панихидой было очень многолюдно…
В понедельник 26-го похороны. С 9 1/2 утра у дома много народа. Сейчас вынос в церковь Андриана и Наталии. Епископ прислал отказ „по болезни“. Лития… И гроб подняли сыновья и мы – художники…
Гроб поставили перед „Распятием“ – одной из самых последних работ Виктора Михайловича, подаренной своему приходу… Прекрасный хор, певший все время песнопения старых композиторов, Бортнянского и Турчанинова. Художников мало – они разъехались на лето… День жаркий, томительный. Однако путь этот прошли незаметно…
Щусевская умелая речь над могилой от Третьяковской галереи (депутация с венком) и от Археологического общества. Затем говорил Аполлинарий и кое-кто из публики.
Земля застучала о крышку, и скоро образовался холм, покрытый множеством цветов, с крестом, тоже покрытым цветами и венками…»
В газетах и журналах напечатали некрологи. «Являясь одним из пионеров переломного периода, – писал журнал „Жизнь искусства“, – В. М. Васнецов, имея подражателей, наметил развитие индивидуализма, эстетизма, ретроспективизма в будущей живописи, занявшей довольно большое место в русской живописи. Отсюда делается понятным, почему В. М. Васнецов остался совершенно в стороне от Октября и дальнейшего развития нашего строительства и до конца дней своих жил в мире неясных исторических грез».
В том же номере журнала читаем: «До Виктора Михайловича большие русские художники чурались декорационной живописи, смотря на нее как на „невысокий род искусства“. Васнецов покончил и с этим предрассудком, увлекши на поприще декорации плеяду талантливой художественной молодежи».
«В истории русской живописи его роль (Васнецова. – В.Б.) равноценна и равнозначаща роли Пушкина: он обрел живую красоту там, где иные не видели ничего, а другие находили лишь убожество, всяческую грубость и нищету». Так писал «Вестник знания».
О смерти великого русского художника сообщили «Известия», «Красная газета», «Красная панорама»…
В 1927 году в Москве состоялась большая посмертная выставка художника Виктора Михайловича Васнецова.
ПОСЛЕДНЕЕ
Старый мастер схитрил. Он не отпустил от себя свои сказки, и они навек остались «неоконченными». Богатырским скоком скакнул «Сивка-Бурка», плывет по небесному тихому океану под тоненьким новым месяцем «Ковер-самолет», под гусли, под лебединый лет лебедем выступает Василиса Прекрасная, лягушечка-то квакушечка.
Только спящее царство не пробуждается, но ведь даже дыхание спящих слышно, все они живы. Вон как раскрылись губы у девочки, прилегшей на «Голубиную книгу», а медведь-то как похрапывает! Да ведь тут и лиса, и заяц. Воробьишки на перилах. А вон они лебеди, сразу и не увидишь, головы под крыло попрятали. Башмачок упал с ножки принцессы. Никто и не кинется поднять его.
Ну, что ж, и баба-яга тут как тут. Через лес в ступе прет. Клыки жуткие, глаза убийцы, руки палача, а в руках этих – ребенок. Даже месяц кровав, как зародыш в яйце. Не заточил ли художник все зло, про какое знал, сюда, в этот холст, за темную раму?
Ах, как раздумалась Несмеяна! Чего ей веселиться, когда за царством ее явилось полчище выряженных в пух и прах мерзавцев? Как одолеть гадость человеческую? Мыслимо ли? И вот он, Добрыня Никитыч! Вместо неба – змей. Не жидок ли богатырь перед трехглавою-то злобой?.. Ладно, хоть конец сказки знаешь. Устоит. Одолеет.
Конечно, хорошо, что, памятуя о желании художника, картины его оставили в мастерской. Но ведь их дети наши должны видеть. Не те малые тысячи, что приходят в тихий переулок, в дом-терем, а миллионы детей. Все дети нашей страны. Все! Поколение за поколением.
Я принес репродукцию «Богатырской заставы» шестилеткам.
– Что это за картина? – спросил я их.
Ребята начали поднимать руки, но я не торопился вызвать одного из них, и тогда они закричали:
– Три богатыря! Илья Муромец, Добрыня и Алеша!
– А кто написал картину? Кто художник?
Руки опустились, головы потупились, но один мальчишка, сияя глазами, потому что он знал, знал, вскочил и крикнул звонким голосом:
– Виктырь Васнецов!
Я посмотрел на него; и мне показалось, что тот, Виктырь из Рябова, был копия этого мальчика. Копия, потому что глазами торопился объять весь мир.
Тот, из Рябова, и объял, и выносил, и отдарил за все доброе и великое, что есть в России
