могли быть выше 4–5 метров.
Не вызывало сомнений, что оборонительная система направлена в сторону Гераклейского полуострова, и это было совершенно логично. Но зачем понадобилась вторая, менее толстая, стена, обращенная в сторону Маячного полуострова? А. Бертье-Делагард ответил — 'на всякий случай'. Другие исследователи дали еще более нелепые ответы, обошедшиеся в большие деньги и жестокую мистификацию. Но об этом позже. (Сейчас уже никто не сомневается, что западная стена была построена для защиты против тавров, которые на лодках могли добираться до Маячного полуострова, грабить и убивать греков.) Стены были защищены 14-ю башнями, которые в среднем имели размеры 6x9 метров. Раскопали пять из них. В башнях нашли: медные наконечники стрел, метательные камни для пращи, половину каменного молотка, железный нож с костяной ручкой, точильные бруски, медные монеты эллинистического времени, кувшинчик с изображением на ручке мужской безбородой головы, пирамидальные и круглые грузила, массу обломков простой и чернолаковой посуды. Весь этот материал укладывался в период от первой половины IV века до н. э. до середины II века до н. э. и последней датой почти указывал на время скифского нашествия на Херсонес. Но как быть с первой? Если исследуемый Херсонес — старый, то в нем должны быть материалы, по крайней мере, первой половины V века до н. э., ведь известно, что «новый» Херсонес у Карантина основан в 422 году до н. э., а таких материалов нет. Да и города между стенами «старого» Херсонеса не нашли. На площади 18 гектаров проглядывались лишь какие-то отдельные строения вразброс, даже не соединенные улицами. Большинство из них было пристроено к оборонительным стенам (экономия одной стены дома). К тому же возле одной из башен обнаружили небольшое строение прямоугольной формы, перегороженное стенкой на две части: узкий пронаос и почти квадратную целлу. В стене строения нашлась нижняя часть каннелированной колонны, вделанной в профилированную базу. Перед ней стоял жертвенник из камней, перекрытый плитой со следами нескольких букв, которые удалось прочитать как DINUSI — посвящение Дионису, богу виноделия. Храм Диониса в городе — вещь, прямо скажем, не экстраординарная, но все-таки место ему на селе.
Но, может быть Старый Херсонес занимал территорию самого Маячного полуострова? Вся площадь его была покрыта многочисленными холмиками и ясными следами параллельных и перпендикулярных стен. В 1910 году бескорыстный энтузиаст отставной майор Н. Печенкин раскопал пять таких холмиков и повсюду обнаружил жилые комплексы IV–II веков до н. э. Сделал он и несколько разрезов древних дорог, окаймленных с обеих сторон каменными стенами, и составил общий план полуострова. Получилось, что вся территория разбита на квадратные (большей частью) участки размером 420 х 420 метров, а внутри на квадраты со стороной 210 метров. Большинство таких квадратов имело жилые постройки, в которых нетрудно было распознать античные усадьбы замкнутого плана: большой двор, который окружали хозяйственные и жилые постройки. Сам квадрат, вне всякого сомнения, являлся земельным наделом: внутри он тоже делился на участки, отведенные под сад, огород, поле и виноградник. Многочисленные каменные межевые стены появились из-за того, что при строительстве садово-виноградного плантажа высвободилось такое количество, что его пришлось сложить в стены. Всего Н. Печенкин насчитал около 100 усадеб, из чего следовало, что с наделов Маячного полуострова кормилось около ста семей херсонеситов. Такое число домовладельцев скорее подошло бы мелкому колхозу. Да и как они сумели провести столь масштабные мелиоративные работы? Кто строил оборонительные стены, а самое главное — кто их собирался защищать? И сам смысл постройки города между стен. Рассуждая здраво, зачем человеку строить дачу в пятистах метрах от городской квартиры?
Но, может быть, Страбон, проплывая мимо Маячного полуострова, принял руины усадеб и межевых стен за древний город, да так и написал, толком не разобравшись? Сомнительно. Труд Страбона именно потому и дошел до нас, что великий географ отличался чрезвычайной скрупулезностью: он специально ездил по свету, чтобы самому посмотреть, во всем разобраться, всех расспросить, и тогда уж брался за стило.
Примерно так и рассуждал будущий академик И. Бороздин. Раз между оборонительных стен города нет, а быть он должен, значит, искать его надо не на перешейке между Маячным и Гераклейским полуостровами, а на дальней оконечности Маячного, там, где теперь маяк. Поскольку на земной поверхности отчетливых следов города не наблюдалось, И. Бороздин решил, что город либо рухнул в море, либо был затоплен морем. Опыт в проведении подводных работ у исследователя был: он уже искал в Балаклавской бухте 'Черного принца' (трюмы которого набиты золотом), но нашел лишь какое-то чугунное чудовище времен Первой мировой войны.
Все-таки для очистки совести И. Бороздин решил провести раскопки жилого комплекса, наиболее близкого (около 300 метров) к маяку. Этот комплекс состоял из шести помещений. Только два из них с некоторой неопределенностью можно отнести к жилым, остальные, вне всякого сомнения, — хозяйственного назначения. По материалам комплекс датировали от 380 до 110 года до н. э. Но и этот факт (сельская усадьба чуть ли не в черте предполагаемого города) не остановил И. Бороздина, и в 1931 году он полез в море. Надо отдать должное исследователю: место, где он собирался искать город — практически не знает, что такое штиль, потому что Маячный полуостров клином врезается между Черным морем и Инкерманом. Там даже купаться опасно. А И. Бороздин не только «нашел» город, он даже снял об этом первый в отечественной истории подводный фильм. Поскольку показать в книге фильм невозможно (да и вряд ли он сохранился), дадим слово самому И. Бороздину:
'Весь город окружен толстой, в 4 м толщиной, прекрасно построенной оборонительной стеной, снабженной круглыми башнями в среднем 6–8 метров. Почти все стены сложены из больших каменных массивов, такова же кладка и башен. Все это довольно хорошо зафиксировано кинематографическим аппаратом.
Центральная площадь оказалась немощеной скалистой площадкой, поднятой приблизительно на метр над поверхностью дна. Она похожа на Пникс — место народных собраний в Афинах. Любопытно далее, что возле этого возвышения водолазы констатировали два небольших подземелья, несомненно, искусетвенного происхождения. Почти все хрупкие стенки, стоящие параллельно берегу, разрушены морским прибоем, но все стенки, идущие от берега в море, довольно хорошо и полно сохранились. Можно с уверенностью сказать, что город имел, по крайней мере, две улицы, пересекающиеся под прямым углом возле центральной площади.
Судя по обнаруженной кладке боевой стены, башен и стен отдельных домов, мы не должны основание города относить далеко за пределы IV века до н. э. Правда, то обстоятельство, что город обнесен боевой стеной, в то время как имеется двойная линия обороны всего полуострова, говорит за более раннее сооружение города, чем заселение всего района. Именно город, будучи построен раньше, впоследствии заселил район, подчинив его себе политически и экономически. Морские работы дали нам ряд мелких предметов на дне: это — сильно обкатанные морем красноглиняные черепки амфор и куски белого мрамора. Дата подводного города должна быть (!) та же, что и сухопутного жилого комплекса: IV–II века до н. э., ни до, ни позже здесь мы не видим никакой культурной жизни, ни греческой, ни местной. Судя по прямолинейности улиц, архитектонике построения всего целого, мы должны наш подводный город считать произведением древних греков эпохи эллинизма'.
Мне не удалось выяснить, кто и когда убедил И. Бороздина, что города в районе маяка нет, а есть игра морской стихии, встречаемая повсеместно, где разрушаются скальные породы, что он принимал желаемые стены и площади за действительные нагромождения камней. Вероятно, сами же водолазы. Но И. Бороздин уже опубликовал свои материалы (теперь, правда, это очень большая редкость).
Дальнейшие исследования на Маячном полуострове велись очень вяло, так как территория была
