– Ну я… – начал он. – Я имел в виду… Просто…
– Что? – настаивала Кендалл.
Он кивнул в сторону второго этажа.
– Контракт Донована. Вы должны на него взглянуть.
Кендалл открыла рот, чтобы возразить, но Матиас уже повернулся и пошел наверх. Понимая, что упорствовать бессмысленно, она последовала за ним.
Спустя мгновение они оказались в кабинете со стенами, обшитыми светлыми деревянными панелями, и приземистой, но уютной мебелью. Здесь был стол, на котором лежал ноутбук Матиаса, кресло, несколько полок и большой стенд с фотографиями Семи Самураев. Взгляд Кендалл упал на записку, которая была прикреплена среди них.
«Мэтт,
удачи, приятель. Наступил твой месяц в «Доме Любви». Помнишь те непреложные истины о женщинах, которые мы установили на последнем курсе в канун Нового года? Так вот, можешь про них забыть. Настоящая любовь сделает тебя свободным.»
Внизу стояла подпись «Райан».
Мэтт? – снова подумала Кендалл. Она не могла себе представить, чтобы кто-нибудь называл Матиаса Мэттом. Но затем вспомнила, как он выглядел на фотографии, и изменила свое мнение. Разумеется, в двадцать с небольшим он был Мэттом. Но что это за «Дом Любви»?
– Вот. – Матиас протянул документ, прервав ее размышления. – Я нашел ошибки в трех местах, – добавил он, переворачивая страницу.
Три? – удивилась Кендалл. Разве их может быть так много? Она ведь тысячу раз все перепроверила!
– Первая на второй странице, – подсказал он, указывая на середину второго абзаца. – Вы пропустили здесь запятую.
Определенно она чего-то не понимала.
– Что?
Он показал снова.
– Запятая. Вы пропустили запятую. Это сложное предложение, и здесь должна быть запятая перед союзом «и». Затем вот здесь. – Он перевернул страницу. – Здесь вместо точки с запятой должна стоять запятая. Я в этом уверен. И на последней странице, – продолжил он, перейдя к концу документа, – вы сделали линию для подписи слишком короткой. Ее нужно продлить на четверть дюйма, чтобы Доновану хватило места расписаться. Его имя Эллиот, и я не хочу его обижать, не оставив места для его имени.
Кендалл не верила своим ушам. В этом и заключалась проблема, связанная с контрактом Донована? В двух знаках препинания и короткой линии для подписи? И ради этого она рисковала потерять доверие своего нового босса? Ради этого она ехала полчаса в один конец? Ради этого она еще и купила ему кофе на свои деньги?
Но обиднее всего было то, что Матиас ошибался. В первом случае запятая не нужна, потому что предложение не было сложным. Двоеточие тоже поставлено по всем правилам. Что касается подписи Эллиота Донована, более миниатюрной закорючки она в жизни еще не видела.
Прищурившись, Кендалл посмотрела на Матиаса.
– И вы срочно меня вызвали из-за запятой, точки с запятой и линии для подписи?
Матиас явно не видел в этом ничего предосудительного.
– Подобные мелочи сразу же бросаются в глаза.
– Только в случае ошибки, но здесь все правильно, – твердо заявила Кендалл.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Правда?
– Правда.
– Вы уверены?
– Уверена.
– Ну, в таком случае я зря вас побеспокоил.
Она бросила на него испепеляющий взгляд.
– Но раз уж вы здесь, – как ни в чем не бывало продолжил Матиас, – почему бы вам не остаться на ленч? Холодильник забит всякими вкусностями.
Кендалл могла бы отреагировать на это несколькими способами, в том числе, ударить его, чего ей очень хотелось, но лишь процедила взамен:
– Нет, спасибо.
Матиаса ее отказ не удивил.
– В таком случае, что вы скажете, если я предложу вам вашу прежнюю работу, и вам не придется оправдываться за опоздание перед Де Галло, потому что вы будете там, где вам и следует быть?
Нет, ударить его было бы слишком легким наказанием. Уж лучше запустить в него кирпичом. Нет, двумя. Нет, столькими, из скольких построен Британский Музей.
Все же ей удалось спокойно ответить:
– Нет, спасибо. А теперь, если позволите, я пойду туда, где, как вы сказали, мне следует быть. И это определенно не здесь.
Кендалл развернулась на каблуках и вышла из кабинета. Ни разу не оглянувшись и даже не попрощавшись.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Из окна кабинета Матиас наблюдал за тем, как Кендалл выходит из дома и направляется к своей машине.
Сказав ей о том, что эта поездка вызвала у него приятные воспоминания об университетских временах, он не солгал. Но и неприятных тоже было предостаточно. В памяти снова всплыли обстоятельства, из-за которых они с Люком постепенно отдалились друг от друга. Хантер был единственным, кому удавалось примирять постоянно соревнующихся братьев, превращать их соперничество в привязанность друг к другу. Когда он умер, оборвалась единственная ниточка, соединяющая Матиаса и Люка.
Мэтта и Люка, поправился он. Тогда он еще не был Матиасом. Он был Мэттом. Веселым парнем, ленивым студентом, любителем кино, регби и красивых девчонок. Только после окончания университета, когда он узнал об условиях отцовского завещания, он стал Матиасом. Это было имя серьезного образованного взрослого человека. Благодаря завещанию отца, Матиасу пришлось быстро повзрослеть.
Старик использовал свою смерть, чтобы столкнуть сыновей друг с другом, постановив, что все его имущество достанется тому из них, кто первым заработает миллион. Второй останется ни с чем.
Сначала это походило на игру. Люк и Матиас добродушно подшучивали друг над другом. Каждый основал свой собственный бизнес, а затем перешел к делу. В буквальном смысле. Первое время оба были спокойны. Это напоминало их прежнюю жизнь, когда они соперничали из-за спортивных наград и девчонок. Затем Матиас понемногу начал вырываться вперед. Сделка тут, выгодное приобретение там – и его состояние начало понемногу увеличиваться. Сто тысяч. Двести пятьдесят. Полмиллиона. Так продолжалось до тех пор, пока последняя сделка не обеспечила ему победу.
Как назло, во время ее заключения кто-то внутри компании без ведома Матиаса затеял нечестную игру. Люк что-то заподозрил и обвинил брата в мошенничестве. Матиас в течение многих лет опровергал эти обвинения, из-за которых они с Люком перестали разговаривать друг с другом. Так продолжалось до недавнего времени, пока Матиас не выяснил имя
