распластал по ее губам свой мокрый рот.
Честити укусила его за губу. В ответ он стиснул ее так, что хрустнуло в спине. Она вцепилась ему ногтями в глаза. Девушка получила удар кулаком и упала. Едва опомнившись, Честити вскочила и бросилась наутек. Толстый попытался схватить ее, но тощему пришла в голову та же идея. Они столкнулись и повалились в разные стороны.
Парнишка-провожатый перегнулся пополам от смеха, не забыв, однако, подставить девушке ногу. Она рухнула на мостовую так, что захватило дух. Он поволок ее за юбки назад к офицерам. Девушка рвалась и билась с яростью обреченного и каким-то чудом сумела высвободиться. Однако, едва набрав ход, она угодила к кому-то в объятия. Из последних сил она ударила его локтем в живот.
— Тише, тише! — сказал кто-то со сдавленным смешком. — Смотри, ненароком не пристукни хорошего человека.
— Син… — тупо сказала Честити, опуская руки.
Глаза его округлились от изумления. Больше она не видела ничего, потому что в слепом отчаянии бросилась ему на шею.
Син был как громом поражен. Возможно ли, чтобы это грязное, оборванное, покрытое синяками создание было дамой его сердца? Он провел несколько долгих часов, обыскивая город в поисках Честити.
— Эй, ты! Становись в очередь, — вернул его к действительности пьяный голос.
— Ничего себе темперамент, верно? — поддержал другой. — Хватит на всех. Понимаешь, друг, я уже бросил монету. За Погом право первенства.
Честити в объятиях Сина задрожала и всхлипнула. Он мог бы с легкостью убить этих двоих, но подобная уличная драма имела бы далеко идущие последствия.
— Право первенства всегда за мной, — улыбнулся он.
— Ну ты и наглец!
— Не буду спорить. Идем, дорогая моя.
Приглушенный визг металла остановил его на полушаге — с таким звуком покидала ножны офицерская шпага. Оттолкнув Честити в сторону, Син повернулся и выхватил свою. Для переговоров времени не было, он едва успел отразить направленный в грудь удар. Сделав несколько пробных выпадов, он понял, что противник сильно уступает ему в мастерстве. К тому же тот был в изрядном подпитии. Можно было без труда нанизать его на шпагу, как гуся на вертел, но что потом?
Окрестные дома уже пробудились ото сна. Приоткрывались двери, отдергивались занавески на окнах — жители спешили насладиться зрелищем, пока появление ночного патруля не положило ему конец. Это последнее было не в интересах Сина. Он предпочел бы скрыться без шума, а значит, без кровопролития.
Первые несколько минут Честити следила за поединком словно в трансе. Мысли запутались в липкой паутине, а все чувства притупились. Она ловила отблеск стали, слышала свистящий звук, с каким скользили друг, по другу лезвия шпаг, но не могла шевельнуться до тех пор, пока не почувствовала иное движение. Толстяк Погги подкрадывался к ней, причмокивая мокрыми губами. Это сразу вывело ее из оцепенения.
Девушка огляделась. Парнишка-провожатый таращился на схватку, его фонарь стоял на земле. Честити схватила фонарь и размахнулась.
— Осторожнее с этим! — крикнул толстяк, прибавил грубое ругательство, но счел за лучшее ретироваться.
— Смотри не подожги его, — мимоходом предостерег Син.
Он пританцовывал, делал пируэты, стремительно приближался и отскакивал в сторону — словом, сполна наслаждался возможностью пофехтовать. Честити могла бы поклясться, что на губах у него блуждает улыбка. Этот человек просто не способен принимать вещи всерьез!
— Послушай, друг, — сказал он, как следует измотав своего противника, — я и ловчее, и выносливее, и трезвее. Будь я кровожаден, давно пустил бы тебе кровь.
Он сделал короткое стремительное движение — и одна из серебряных пуговиц противника полетела в сточную канаву.
— Эй, что ты делаешь? — возмутился тощий.
Вторая пуговица последовала туда же.
— Черт возьми, Стю, тебе еще не надоело? — вмешался толстяк. — Эта грязная шлюха не стоит коровьей лепешки, не то что пары отличных пуговиц!
— Ладно, — проворчал тощий, поднимая шпагу вверх острием. — Клянусь дьяволом, ты прав, друг Пог. Было бы из-за кого связываться! — Он неуклюже сунул шпагу в ножны и подбоченился. — Мы найдем себе и получше, а вам, милорд, советую впредь держаться от нас подальше. Я вас запомню.
Они отправились восвояси, прихватив провожатого. Свет в окнах погас, двери одна за другой закрылись, и Честити оказалась наедине с Сином. Он был все еще удивлен ее нарядом, но (только тут она сообразила это) не ее преображением в женщину.
— Ты знал!
— Допустим, знал, ну и что? — Син адресовал ей улыбку, в которой не было и на маковое зерно раскаяния. — Сейчас не время и не место для объяснений. Идем скорее!
Он за плечо повлек Честити туда, где светили фонари одной из главных улиц города. Хотелось столько выспросить, столько рассказать, но в самом деле нужно было поскорее уходить.
Более всего ее занимало сейчас, как давно Син раскрыл ее истинный пол. Без сомнения, для него не секрет и то, что ее имя — Честити Уэр.
Что это может означать? Что она больше не одна? Что худшее позади?
Но если он знал это и прошлой ночью, выходит, она все-таки поймала его в ловушку, завлекла в сети. Воспользовалась его благородством.
Эта мысль подкосила Честити настолько, что ноги ослабели и накатила дурнота. Сильная рука не позволила упасть.
Глава 15
К тому времени, когда они достигли конюшни, Честити едва переставляла ноги. Это не была конюшня при «Голове сарацина». За исключением их собственных, все лошади здесь были упряжными битюгами, а освещение ограничивалось коптилкой у входа.
Син уложил Честити на солому в пустом стойле, внес коптилку и пристроил на крюке.
— Пришлось забрать лошадей из «Головы сарацина», — объяснил он, — на случай обыска. — Присел на корточки, чтобы получше оглядеть девушку, и она увидела, как мрачнеет его лицо. — Боже правый! Что с тобой приключилось?
Честити сделала попытку запихнуть пламенеющие соски под кромку лифа, не сумела и разрыдалась. Син набросил на нее свой мундир, хранивший тепло его тела, и привлек к себе.
— Тише, любовь моя, тише… — шептал он тихонько. — Все будет хорошо… я обо всем позабочусь… я никому не позволю тебя обидеть…
Это заставило Честити расхохотаться безумным смехом. С приглушенным проклятием Син откупорил фляжку и поднес к ее губам. Коньяк отчасти притупил душевную боль, но рыдания длились до тех пор, пока не иссякли слезы. Все это время Син продолжал шептать утешительную ерунду. Когда Честити затихла, приподнял ее лицо и отер слезы. Она ждала вопросов.
— Пора! — только и сказал он. — Сможешь ехать верхом?
Ей хотелось уснуть, пусть даже мертвым сном, но для отдыха не было времени.
— Наверное, смогу, но… — Девушка беспомощно оглядела свой наряд.
Син проследил ее взгляд.
— А откуда… впрочем, не важно! Саквояж при мне, наденешь что-нибудь из моей одежды. Она будет висеть, но все лучше этого безобразия!
Честити переоделась в соседнем стойле. Чтобы не оставлять следов, пришлось затолкать гнусные тряпки в саквояж, хотя она охотнее сожгла бы их, а пепел развеяла по ветру. Теперь на ней были вещи Сина, вплоть до нижнего белья. Рубашка была надеванная и сохранила запах его тела, против чего Честити нисколько не возражала. Бриджи оказались свободными в талии и свисали чуть не до лодыжек, но первый изъян исправил ремень, а второй скрыли сапоги. Иное дело сюртук — пришлось смириться с тем, что он сильно широк в плечах.
Завязывая шейный платок, девушке пришлось — с великим сожалением — снять парик и тоже уложить в саквояж. А она-то считала, что привыкла к шапочке волос у себя на голове! Теперь голова казалась заново безобразной, словно ее только что остригли.
— Рад снова видеть вас, юный Чарлз, — с улыбкой приветствовал ее Син.
Тон его был таким ласковым, что Честити с отчаянием вонзила ногти в ладони. Судьба жестоко посмеялась над ее благими намерениями.
Пока она переодевалась, Син успел оседлать лошадей. Он подвел Честити ее лошадь, но, когда девушка уже собралась вскочить в седло, вдруг положил ладонь на ее стриженую голову. Она отшатнулась. Син снова протянул руку и на этот раз погладил ее по волосам.
— Господи, как же давно мне этого хотелось! — Он выпустил поводья, и они упали, звякнув. — Длинные волосы хороши, но и в коротких есть своя прелесть.
— Не утешай меня!
— И не думаю. Это чистая правда. — Он все гладил и гладил ее волосы, и по коже под ладонью шли сладостные мурашки. — Такое лицо не нуждается в обрамлении, наоборот, волосы только отвлекают от черт. Да, есть еще кое-что, о чем я давно мечтаю…
Его губы были нежными и осторожными, но не робкими. Следовало бы отодвинуться, запротестовать. Честити не сумела — ведь это был их первый «честный» поцелуй. Стоило ей ответить, как к нежности прибавилась страсть. Теперь уже не только губы, но и руки, и тела участвовали в этом несвоевременном сближении.
— Хотелось бы мне, чтобы у нас было побольше времени! — прерывисто произнес Син, отстранившись первым. — Только не нужно хмуриться, милая. Все будет в порядке, просто положись на меня.
— Я Честити Уэр! — в отчаянии воскликнула девушка. — Со мной ничего уже не будет в порядке!
— А я Син Маллорен. Положись на меня.
— Даже Маллорен не может изменить законы этого мира!
— Еще увидим, — сказал он с улыбкой.
Он, как обычно, был полон самоуверенности. Ничего странного: только на собственном опыте можно убедиться, что некоторые вещи нельзя исправить никогда и никакой ценой.
