— У меня есть способ, но я пока его не использовал.
— Хочу надеяться на успех. Пошли ей записку и попроси содействия в освобождении ее кузины, а я поговорю с Трелином. Он просит помочь ему связаться с рядом портовых городов в юго-восточной Англии, пользующихся особыми привилегиями. Интересно, как поведет себя в дальнейшем мисс Сент-Клер.
Ротгар устало поднялся и посмотрел на себя в зеркало в золоченой раме.
— Как я выгляжу? — спросил он. — Пожалуй, надо снять ордена.
Сняв ленту с орденами, он передал ее Брайту. — Что передать мисс Сент-Клер, если я ее увижу?
— Пожелай ей всего хорошего, — ответил Брайт, вертя в руках ленту с блестящими побрякушками.
После ухода Ротгара Брайт почувствовал себя до странности опустошенным: будущее представлялось ему сейчас весьма расплывчатым. Он не льстил себя надеждой, что снова сумеет завоевать Порцию послед того, как отпустит ее на свободу. Она не позволит снова; затащить себя в ловушку и никогда больше не поддастся его страсти. Она будет настороже и не захочет иметь с ним ничего общего. Конечно же, она сразу уедет домой, а он не из тех, чтобы мчаться за ней вслед и подстерегать ее у ворот. И впрямь, как глупо поступил он с ее братом, дав ему выиграть! Неудивительно, что каждый раз она встречает его с такой враждебностью. Эта женщина обладает поразительной способностью выводить его из равновесия.
Направляясь к сейфу, чтобы спрятать туда ордена брата, Брайт не переставая думал о Порции. Эта женщина завладела всем его существом. Он хотел ее. Он хотел оградить ее от ее же собственного безрассудства, любить ее, как она того заслуживает. Он страстно желал оказаться с ней в постели. Он, как и прежде, видел ее бегущей по залитому солнцем лугу в сопровождении смеющегося ребенка. Его ребенка.
Брайт поднялся к себе в комнату, чтобы переодеться. Когда он снова появился в зале, то узнал, что Ротгар уже вернулся домой. Он отправился на поиски брата и нашел его в его апартаментах. Два камердинера помогали ему снять пышный наряд. Переодевшись в простые бриджи и рубашку, Ротгар отослал слуг.
— Ты свободен, — сказал он, протягивая Брайту кольцо с топазом и бриллиантами. — Не знаю, поздравлять тебя или нет.
— Ты говорил с Порцией? спросил Брайт, надевая на палец кольцо.
— Само собой разумеется. Она вернула мне кольцо, несмотря на возражения Нериссы. Ее очень трудно понять. Мне показалось, что она и рада, и огорчена.
Брайт снял кольцо и положил его в карман.
— Боюсь, что кто-то на нее давит, но только не пойму, каким образом. Никто из Трелинов не знает, что она была в борделе. Чем еще можно так запугать ее?
— Будем надеяться, что тебе представится возможность самому спросить ее об этом. Что ты теперь собираешься делать?
— Прежде всего выяснить, кому задолжал Апкотт, погасить его долг.
— Чудесно. Думаю, что тогда леди вздохнет свободно и сможет подумать о других, более приятных вещах.
Эта идея брата пришлась Брайту по душе, и он решил немедленно выиграть солидную сумму, чтобы вытащить Апкотта из долгов.
Прямо из комнаты Ротгара он отправился ловить жирных голубей. Самым подходящим голубем был бы мистер Престонли, но в теперешнем положении могли сойти и другие, ему подобные. Играть с людьми, такими, как Апкотт, не имело смысла: они хоть и проигрывают, но много ли с них соберешь, да к тому же и играть с этими болванами неинтересно. Нет, ему нужны жертвы, которые заслуживают того, чтобы быть догола раздетыми, и они должны быть сильными противниками.
Мистер Престонли подходил Брайту как нельзя лучше, но, к сожалению, он не встретил его. Брайт зашел к «Вайтсу» и присоединился к игре в макао, но она шла вяло и по низким ставкам, поэтому через час он поднялся и ушел, унося с собой всего около сотни гиней. В «Кокосовой пальме» играли по-крупному, но он не нашел для себя достойного партнера, поэтому, понаблюдав немного за игрой, двинулся дальше по заранее намеченному маршруту.
У «Харкерса» Брайт незаметно для себя собрал пятьсот гиней. Он выиграл бы и больше, но ему сильно мешал один отчаявшийся игрок, который проиграл больше, чем мог себе позволить. Брайту очень хотелось помочь ему, но он вовремя вспомнил слова Эндовера, который говорил, что нельзя спасти всех погибающих, иначе и сам погибнешь.
Брайт продолжал играть и обыграл еще парочку игроков, но проигравшийся, чье имя было Нортон, не давал ему покоя. Самое лучшее было бы воспользоваться советом Ротгара и еще глубже втянуть его в игру, чтобы для него это послужило хорошим уроком, а уж потом разорвать его долговые обязательства. Но Нортон был человеком достойным на вид, пожилым и мог не допустить такой благотворительности.
Брайт пошел на сделку с совестью и дал Нортону возможность отыграть пятьдесят гиней, затем быстро поднялся и покинул игорный дом, моля Бога, чтобы он не стал для Нортона причиной новых несчастий.
В следующем игорном доме «У миссис Марлоу» у него произошла незабываемая встреча с неким французом, который внешним видом походил на павлина. Одетый в костюм, украшенный лентами и цветами, сильно надушенный, он производил впечатление безмозглого дурака. Он бездумно бросал карты, казалось, не вникая в суть игры.
Но это был настоящий, профессиональный игрок, явный хищник. Брайт наслаждался игрой с ним, так как играл тот просто мастерски: после нескольких партий с равным счетом француз с интересом посмотрел на него и усмехнулся.
— Все понятно, монсеньор, — сказал он.
— Неужели? — ответил Брайт. — Вы новичок в Лондоне?
— Vraiment*. А вас здесь хорошо знают?
* Действительно (фр.)
— Я известен своим везением. Лорд Арсенбрайт Маллорен к вашим услугам.
Француз изогнул подкрашенную бровь.
— Enchantй*, милорд. Это больше, чем простое везение.
* Счастлив (фр.)
Брайт собрал деньги и поднялся из-за стола.
— Возможно.
Брайт покинул респектабельное заведение миссис Марлоу, когда начал заниматься рассвет, а его энтузиазм постепенно затухал. Он направился к Мальборосквер, зная, что по дороге домой есть еще один игорный дом. Усталость вела его домой, но взятый на себя долг привел к «Данте».
Хозяин игорного дома утверждал, что Данте его настоящее имя, но Брайт сильно сомневался в этом. Он был уверен, что хозяину просто нравилось, что его заведение называли «Ад», и он выбрал себе в качестве псевдонима имя великого поэта. Это было место, где играли по-крупному и без всякой пощады.
Заведение было грязным, изобилующим крысами и пропахшим мочой. Опущенные занавески и коптящие свечи делали его еще более зловещим. Самое подходящее место для жуликов и карточных шулеров. Брайт часто задавался вопросом, почему это место, похожее на ад, так влекло к себе даже самых искусных игроков? Однако оно считалось модным, и здесь постоянно собирался определенный круг людей.
Это было логово хищников, и сейчас Брайт искал одного из них. Его острый взгляд сразу нашел его, и Брайт направился к нему через набитую народом комнату, кивком головы приветствуя по пути знакомых. Взяв стул, он подсел к маленькому круглому столику.
— Привет, Кутбертсон.
Смуглый человек поднял голову и с удивлением посмотрел на него.
— Лорд Арсенбрайт? Какая честь.
У Брайта промелькнула мысль, что Кутбертсон еще ничего не знает о его связи с Порцией, а поэтому не подозревает, как сильно он его ненавидит.
— Я слышал о вас как о хорошем игроке. Хотелось бы проверить это на деле.
Глаза человека забегали, но в этом игорном доме никто не имел права отказываться играть.
— К вашим услугам, милорд, — ответил Кутбертсон.
— Пикет?
Брайт намеренно выбрал эту карточную игру, которая требовала особого искусства. Он не хотел полагаться на волю случая.
Кутбертсон стал, нервничая, кусать губы, но ему ничего не оставалось делать, как согласиться, так как к этому времени вокруг них собралась толпа зевак, которые, подобно крысам, разносящим заразу, могут разнести по всему городу слух о его трусости.
Синьор Данте самолично принес свежую колоду карт и остался понаблюдать за игрой.
Брайт сталкивался с Кутбертсоном то здесь, то там, но никогда не играл с ним. Брайт не входил в потенциальное число жертв Кутбертсона. Он просто был ему не по зубам.
Первые несколько ходов Брайт присматривался к игре Кутбертсона, стараясь определить его умение, и сразу понял, что тот мошенник. Однако, играя с Брайтом, он даже и не пытался мошенничать — это было бы просто безумием. Он старался играть честно, но ему не хватало ума и определенного умения, которого требовала эта игра.
Брайт начал выигрывать. Рассчитывая оптимальные комбинации своих карт, Брайт время от времени давал ему возможность выигрывать небольшие суммы, чтобы тот не мог прекратить игру: встать из-за стола при выигрыше считалось дурным тоном.
Вскоре перед Брайтом уже лежало триста гиней, именно та сумма, которую проиграл Кутбертсону Оливер, а расплачиваться за нее пришлось Порции. Потом Брайт выиграл еще сотню гиней, но тут вспотевший от напряжения хищник попросил пощады.
— Милорд, должен признать, что сегодня удача на вашей стороне, — сказал он. — Я проиграл. Давайте прекратим игру.
— Как, уже? Мне хотелось бы еще поиграть с вами, сэр.
— К сожалению, я приглашен на обед, милорд, — заявил, поднимаясь из-за стола, Кутбертсон.
Брайт тоже поднялся и отвесил своему противнику шутливый поклон.
— Я в отчаянии. Вы доставили мне неописуемое удовольствие.
— Я рад, милорд, — ответил Кутбертсон, но по всему было видно, что ему не терпелось поскорее уйти.
Он
