Галеране.
Если только будет сохранен их брак.
Судьба брака меж тем висела на волоске, ибо король еще не сказал решительного слова против поединка. Умри Галеран на острие меча Лоуика, господь заменит всех на свете умерших свидетелей, и Джеанна станет женою Лоуика.
Галеран напряженно смотрел на тихо беседовавших короля и телохранителя. Обсуждают условия поединка? Вот Фицроджер выпрямился, а Генрих окинул проницательным взглядом стоявших пред ним людей.
— Лорд Галеран, — промолвил он, — согласны ли вы, что неверная жена должна быть наказана?
Потрясенный таким оборотом, Галеран должен был собраться с мыслями, прежде чем ответить.
— Возможно, сир, ежели она согрешила из похоти. Но не стоит наказывать обезумевшую от горя женщину.
— Однако, как заметил архиепископ Дургамский, раскаяние может быть притворным, как и безумие, а прилюдное наказание одного грешника — урок другим. Что, ежели я приказал бы вам высечь жену, дабы показать миру, что неверность терпеть негоже?
Галеран молча смотрел на короля, у которого было так много возлюбленных, в том числе — замужних, и многие из них прижили с ним незаконных детей… Насколько он знал, ни одна из этих женщин не понесла наказания за свой грех.
— Если такова будет ваша воля, сир, — угрюмо отвечал он, — мне придется повиноваться.
Поймет ли Генрих скрытый смысл его слов? Поймет ли, что из-за такого приказа лишится верного слуги? Передал ли ему вчера Фицроджер завуалированное послание?
Не поведя и бровью, Генрих обратился к Лоуику.
— Сэр Раймонд, со своей стороны вы могли бы требовать, чтобы леди Джеанна была наказана за то, что совратила вас и тем подвергла опасности вашу бессмертную душу. Вы воспользовались бы подобным правом?
Лоуик покраснел.
— Нет, сир! Я вовсе не хочу, чтобы Джеанна пострадала. Покидая Хейвуд, я умолял ее следовать за мною именно потому, что хотел уберечь от какого бы то ни было наказания. Единственным моим желанием было защитить ее и мою дочь.
А ведь, похоже, так оно и есть, удивленно подумал Галеран. Не надо только забывать пламенного желания Лоуика завладеть Хейвудом.
Наконец король обратил внимание на Фламбара.
— Милорд архиепископ, что вы на это скажете?
У того забегали глаза, но он быстро овладел собою.
— Ваше величество, я вынес решение по этому делу, но леди Джеанна умышленно уклонилась от его исполнения.
— И потому вы сочли, что она заслуживает бичевания?
Глаза Фламбара снова беспокойно забегали по комнате, будто ища что-то. Галеран взглянул на Фицроджера, гадая, какие вести вызвали эту новую череду вопросов.
— Итак, милорд архиепископ? — повторил король.
— Да, сир. Помимо совершенного прелюбодеяния, дама эта выказала греховную непокорность. Ее снедает гордыня. Надобно было физическое наказание, чтобы показать ей гибельность ее поведения и спасти ее душу. Если бы можно было заставить ее подчиниться…
Генрих улыбнулся.
— Но ведь она поддалась исправлению и притом добровольно. Не так ли?
— Добровольно? — Неуверенную скороговорку Фламбара заглушил возглас Галерана. — Какому исправлению?
Отец схватил Галерана за руку, Рауль стиснул его плечо и вдвоем они с трудом усадили его на место.
— Лорд Фицроджер имеет нечто сообщить нам, — объявил король.
Королевский телохранитель выступил вперед.
— По приказу его величества леди Джеанна, а с нею ее кузина, ее дочь и няня были водворены в обитель Святой Хильды здесь, в городе. Поскольку дама и ее ребенок были причиной раздора, его величество счел, что за монастырскими стенами они будут в большей безопасности. На случая, если бы у дамы возникли неправедные намерения, например, бежать с любовником до суда, было приказано до конца слушания держать их всех в отдельных запертых кельях. Так повeлел король.
Галеран огляделся, недоумевая, что таится за этими словами. Да, Джеанна действительно была заперта одна, когда он виделся с нею в монастыре.
Лоуик, казалось, был сбит с толку.
Фламбар истекал потом.
— Боже правый, — прошептал Галеран, которого по-прежнему удерживали на скамье руки отца и Рауля.
— Крепись, сынок, — пробормотал лорд Вильям, — крепись.
— Даму подвергали бичеваниям? — осведомился король.
— Дама получала десять ударов розгой в каждый час молитвы с тех пор, как ее привезли в монастырь. Я помешал ей получить все сполна, прекратив бичевания сегодня в час утрени.
Теперь Галерана никто уже не мог удержать. Он вскочил на ноги.
— Кто приказал?
— Разумеется, архиепископ Фламбар.
Прежде чем кто-либо успел остановить его, Галеран вцепился в роскошное одеяние архиепископа.
— В таком случае, думаю, мне надобно биться с архиепископом.
— Уймитесь, лорд Галеран!
На кулак Галерана, все еще сжимавший шелковую ризу Фламбара, легла ладонь короля, который встал с трона.
— Все же право решающего голоса имею я, — мягко, но властно промолвил он, с отменной силой сжимая руку Галерана. В его голосе звучала такая явная холодная угроза, что Галеран поневоле разжал кулак.
Но угроза была направлена не против него, а против архиепископа.
— Мне править, — столь же мягко продолжал Генрих, — мне и судить. По какому праву, милорд архиепископ, дополнили вы мой приказ?
Фламбар побледнел как смерть; пот ручьями бежал по его лицу, да и неудивительно: перед ним стоял тот, кто голыми руками сбросил человека, осмелившегося ему возражать с руанской крепостной стены.
— Я не дополнял ваших приказов, сир. Но у меня, как у иерарха Церкви, есть свое право налагать наказание за грех.
— В таком случае, какое наказание, по-вашему, следует за подделку документа о помолвке?
