В голосе служанки слышалось неподдельное изумление, но Розамунда точно знала, что Милли не станет тратить энергию на лишние расспросы. Упакованная в несколько слоев одежды, она наконец поднялась с кровати.
— Я сейчас оденусь и вымою ночной горшок, миледи.
Розамунда двинулась вниз по лестнице, пытаясь выработать в голове четкий план действий. Даже если Милли будет ухаживать за незнакомцем, она не сболтнет лишнего. Но не вырвется ли у нее случайно «миледи», когда она будет обращаться к своей госпоже?
А впрочем, может быть, ей стоит стать леди Гиллсет. Женой сэра… ну скажем, Арчибальда Гиллсета. Сэр Арчибальд — древний старик, который почти все время лечится на водах в Харрогите или Матлоке. И потому не уделяет ей должного супружеского внимания.
Идея надеть на себя чужую личину очень понравилась Розамунде. Леди Гиллсет — смелее и ветренее, чем Розамунда Овертон. Леди Гиллсет не стала бы трястись от страха при мысли о мужчине, который лежит наверху, и о том, что должно произойти. Напротив, в предвкушении она бы плотоядно облизнула свои алые губки.
Итак, когда же это случится? После завтрака? Розамунда застыла на нижней площадке лестницы, не в силах двинуться дальше. В дневное время!
То, что казалось возможным ночью, совершенно исключалось при свете дня. Они с Дигби совокуплялись только под покровом темноты. Но, с другой стороны, она сомневалась, что сумеет оставить его здесь еще на одну ночь. Если он окрепнет настолько, чтобы… чтобы выполнить ее просьбу, значит, ему хватит сил отсюда уйти.
А может, запереть его в спальне?
Пленный любовник! Розамунда прикрыла рукой рот, сдерживая смешок.
А вот леди Гиллсет не стала бы колебаться. Она подбирала бы себе симпатичных бродяг по всей округе, а потом без сожаления с ними расставалась. Розамунда двинулась вперед, стараясь подражать походке беспечной распутницы леди Гиллсет: голова дерзко приподнята, бедра покачиваются. Задержавшись у зеркала, чтобы оценить эффект, она тотчас в досаде закатила глаза.
Даже если смотреть с той стороны, где нет шрамов, все равно выглядит смешно. Она всегда производила впечатление здоровой простушки, а уж никак не роковой женщины-вамп со своими светло-каштановыми кудряшками и круглыми румяными щечками. Она попыталась томно прикрыть ресницами голубые глаза, но вид получился какой-то полусонный. Вот если бы у нее было платье с глубоким декольте, она бы выставила напоказ свои пышные груди, но, увы, такого платья не было.
«О чем я думаю? — спохватилась Розамунда. — Он ведь уже согласился! Зачем его соблазнять?»
Она пошла на кухню. Здесь вовсю кипела работа. Из кастрюль валил пар, от очага тянуло ароматом свежеиспеченного хлеба и жареного бекона. Стройная молодая служанка деловито мыла тарелки, оставшиеся после завтрака мужчин. Как видно, слуги уже поели и разошлись по своим делам. А миссис Акентвейт тем временем мощным кулаком месила тесто в огромном горшке.
— Вы рано встали, миледи. Подождите минутку, Джесси накроет вам в комнате для завтраков.
Сев за стол, Розамунда откликнулась:
— Я с удовольствием позавтракаю здесь, миссис Акентвейт.
Экономка вскинула брови, но спорить не стала. Накрыв горшок с тестом полотенцем, она поставила его у очага и кивнула:
— Хорошо. Джесси, принеси хороший фарфор!
Розамунда воспользовалась бы и посудой для слуг, чтобы избавить их от лишней работы, но нарушить этикет — значит, посягнуть на святое.
Горничная пошла за фарфоровым сервизом, а миссис Акентвейт, вымыв руки, поинтересовалась:
— Вы заходили к тому мужчине, миледи? У меня пока не было времени.
— Ночью его вырвало, а потом я дала ему порошок от головной боли. С тех пор он спит.
— Да, мы видели ночной горшок. Это вы его вынесли, миледи? Надо было разбудить кого-нибудь из нас.
Розамунда взяла кусок хлеба и намазала его маслом.
— Этот человек — не ваша забота, миссис Акентвейт. Мы с Милли сами присмотрим за ним.
В этот момент в кухню вразвалку вошла укутанная в шаль Милли и направилась к черному ходу. Судя по тому, как быстро она вернулась, ночного горшка там уже не было.
— Что еще сделать, миледи? — спросила она.
Розамунда подавила улыбку при слове «еще». Милли говорила так, будто уже перелопатила кучу дел.
— Сядь и позавтракай, Милли, — сказала она и тут же сообразила, что нарушает правила приличия.
Джесси только что внесла в кухню сервиз из тонкого фарфора, а теперь ей надо было обслужить Милли.
Накрыв завтрак для Розамунды, горничная ушла за другим прибором. Миссис Акентвейт нахмурилась: как же благие намерения порой усложняют жизнь!
— Милли, — сказала Розамунда, — подвесь, пожалуйста, чайник над огнем — надо согреть воду для чая. И помоги Джесси приготовить завтрак.
Все сразу встало на свои места, и атмосфера в кухне разрядилась.
— Он назвал себя, миледи? — поинтересовалась миссис Акентвейт, выставляя тарелки для хлеба.
Розамунда чуть было не сказала правду, но вовремя спохватилась — чем меньше народу будет знать его имя, тем лучше.
— Он не помнит своего имени. Не помнит даже, как угодил в придорожную канаву.
— И неудивительно — так напился! А вам, миледи, лучше держаться подальше от этого прощелыги.
Держаться подальше… Розамунда невольно зарделась.
— Он совершенно безобиден, — возразила она. — Он просил у меня прощения за причиненные хлопоты и сильно смущался. Не знаю, почему он так много выпил, но уверена, что это не в его привычках. Да он и сам так сказал.
— Надо думать! — сухо бросила экономка, но потом согласилась:
— У него хорошая одежда. Вернее, была хорошей. Почти все его вещи высохли. Я скажу Джесси, чтобы она почистила их щеткой и обтерла мокрой губкой. — На сковородке зашипела яичница с беконом, и миссис Акентвейт добавила:
— Может быть, он тоже захочет позавтракать?
Розамунда не могла допустить, чтобы служанки носили ему еду.
— Я спрошу у него, как только мы поедим, — отозвалась она.
Она быстро, без аппетита позавтракала, ибо ей не терпелось подняться к мистеру Маллорену. Вскочив из-за стола и не обращая внимания на протесты служанок, она сама собрала для него поднос.
Яичница с беконом могла опять вызвать у него тошноту, поэтому она положила хлеб, намазанный маслом и медом, поставила кружку чая с молоком, нарочно взяв посуду для слуг, и бросила на блюдце пару сколотых кусочков сахара.
— Сейчас отнесу это наверх и узнаю, чего еще он хочет.
