этого прямолинейного и очень честного человека, до сих пор влюбленного в свою жену-акварелистку. И даже не подозревающего об авансах, которые та раздавала одному из основных клиентов фирмы. Все эти авансы клиент, разумеется, игнорировал.
Послушай, старина, сказал он, это сугубо личная проблема. Я умираю. Но считаю, что смогу сделать это в самой пристойной форме, и приложу все силы, чтобы и дальше все шло прилично и гладко, если ты постараешься и доведешь эту сделку до победного конца. Договорились? Какова степень нашего риска?
Он прервал жалобные причитания Вуриса на полуслове.
Оставим все это на потом. А сейчас об этом знают лишь мои врачи и ты, больше никто. И я постараюсь, чтобы так было и дальше. И обещай, что никому не скажешь. Ни единой душе, даже своей жене!
Когда ты узнал?
Наверняка? Только вчера. Ладно, давай ближе к делу. Итак, какова, по-твоему, степень риска?
Мне надо подумать.
Вурис вытер глаза. Если сделка будет завершена, сказал он, риск совсем не велик. То есть, я хочу сказать, «Омниум», конечно, может оспорить ее, делая упор на то, при каких обстоятельствах принимались решения, ну, что ты обманул их, скрывал свою болезнь. Тогда они, конечно, имеют основания аннулировать ее, но вряд ли станут это делать. Ведь если «Омниум» будет настаивать на том, что один человек так много значит в их деле, престижа подобная позиция им не прибавит. К тому же они не задавали вопросов о твоем здоровье. И если затеют весь этот скандал, то будут выглядеть просто глупо в глазах своих же клиентов и финансистов-аналитиков. Считаю, что по той же причине они вряд ли станут выяснять, какой ущерб нанесен этим твоему движимому и недвижимому имуществу. Кроме того, подобного рода ущерб всегда трудно доказуем. Нет, конечно, если все выяснится до момента окончательного оформления сделки, попробовать могут. Хочешь знать, как я расцениваю все это с точки зрения деловой этики?
Пожалуй, не очень. Но все равно скажи.
Некрасиво все это. Ты не должен так поступать. Для любого, кто может сложить два и два — а таких кругом полно, — сам факт, что в такой момент ты просишь выплатить акциями, выставляет тебя в самом невыгодном свете. Показывает, насколько ты хитер и эгоистичен. Но есть еще один, куда более важный вопрос: не достигаешь ли ты цели путем обмана Джока Бернса, пусть даже сделка останется пока в прежней форме? Куда ни кинь, а память о тебе будет опорочена.
Понял, куда ты гнешь. Скажи, я увертывался от каких-либо вопросов с их стороны?
Да вроде бы нет, насколько я помню. Да и они ни о чем таком не спрашивали.
Ну а ты? Когда они спрашивали обо мне? Хотя нет, ведь ты тогда еще этого не знал. Ничего не знал.
Что правда, то правда. Но это очень важно. И вообще, лично я считаю, что лучше рассказать все, пусть даже они не догадались спросить.
Ладно, там видно будет. Хочу сказать тебе еще кое-что. О «феномене Мистлера», на котором просто зациклился Джок Бернс. Так вот, такой штуки в природе не существует. А если и существует, то дело тут в агентстве, а вовсе не во мне. Мальчики и девочки, которых я учил и тренировал, вполне способны сделать все это. Нет, конечно, некоторые клиенты будут по мне скучать, но ведь они с нами только из-за дела, и личное мое обаяние тут совершенно ни при чем.
Ты сам не веришь в то, что говоришь.
Нет, верю. И говорю это не ради спора. Вспомни, сколько мне лет. Согласно договору о найме, который ты заставил меня подписать, я в шестьдесят пять могу выйти на пенсию и стать у них консультантом. Или же просто уйти на заслуженный отдых. Нет, не пугайся, никаким консультантом я не буду. Деньги мне не нужны. Отсюда следует, что если меня не переедет такси и если я не умру от рака, как собираюсь, то им придется терпеть меня самое большее три с половиной года. Вот так, черт побери!
В присутствии Вуриса прямо из своего офиса он позвонил Джоку и сказал: Послушай, я звоню сказать тебе, что передумал.
Ему показалось, он видит, какую кислую мину скроил на том конце линии Джок.
Нет, речь идет не о самой сделке, ее я отменять не стану, раз уж мы ударили по рукам. Но мне кажется, я дал промах, согласившись принять оплату наличными. Мы согласны взять акциями «Омниума», но взамен я хотел бы немного изменить цену.
Вздох глубочайшего облегчения. Он и его различил в трубке. И для этого не нужны были никакие там видеотелефоны.
Гм, это вопрос. И сколько же?
Сообщу в конце недели. Так что у тебя будет время подумать, целый уик-энд. Сразу после нашего разговора я уезжаю. На неделю, в Венецию. Оттуда и позвоню узнать, что ты решил, как только окажусь в гостинице. И, пожалуйста, постарайся растолковать своим коллегам, что я делаю очень серьезное и интересное предложение. Сам знаешь, я не часто меняю мнение.
И вот теперь он в Венеции, и позвонить Джоку надо сейчас же. Мистлер уже решил, что, если тот скажет «нет», затевать споров он не будет. Примет это как знак небес, и тогда чрезмерно чувствительного мистера или синьора Мистлера наконец оставят в покое. Но если он скажет «да», они здорово сэкономят на налогах, а пятнадцатипроцентная надбавка в цене обеспечит хорошую защитную прокладку — на тот случай, если с его уходом акции фирмы упадут в цене. Но на положении «Омниума» это вряд ли отразится столь уж существенным образом, правда, в самое ближайшее время, пока положение на финансовых рынках остается стабильным. И он набрал номер Джока в Шорт-Хиллз.
Ну вот и я, сказал он, в своем любимом угловом венецианском номере, в окружении цветов. И собираюсь пойти и съесть добрую порцию каннеллони[9], как только мы закончим наш разговор. И еще чувствую себя страшно виноватым за то, что разбудил тебя ранним звонком. Ты проработал предложение и обдумал цифры?
Да, все о'кей. Можешь спокойно идти есть свои каннеллони, счет за вино пришлешь мне. Огромный привет Кларе. Сделка заключена. Все наши просто счастливы и благодарны за такое доверие к «Омниуму». Да, Томас, и желаю тебе приятных каникул. Ты последнее время выглядел совсем больным.
С Джоком Мистлер говорил по телефону стоя, прислонившись к дивану. Затем сел и набрал номер своей секретарши.
Все поступающие на мое имя факсы придержи до вечера, сказал он ей. Не в настроении я заниматься ими сегодня. И пожалуйста, позвони мистеру Вурису, как только придешь в офис. Или позвони прямо сейчас, домой. Непременно дозвонись и передай, что Джок Бернс сказал «да». Да, я сказал «да»! Никаких изменений и расхождений с тем, что я предлагал недавно. Вурис поймет.
Он отворил дверь в спальню. Ну, конечно, девушка все еще там, сидит в кресле у окна и читает. Да и как бы она могла выйти незамеченной?
Вы закончили, сказала она. Не хотела вас беспокоить. А теперь, пожалуй, пойду. Произошла ужасная ошибка. Надеюсь, вы простите меня. Там, в ванной, у меня остались вещи. Дайте мне минуту на сборы.
Голосок и манеры вежливые и какие-то детские. Видимо, воспитывалась в строгости в небогатой семье. Соль земли.
Послушайте, сказал он ей, давайте не будем делать из мухи слона. Я очень устал после перелета и хочу принять ванну. Но только что мне удалось провернуть очень выгодную для моего бизнеса сделку, и мне хотелось бы отметить это вместе с вами. Приглашаю вас на ленч. Вот только приму ванну. За ленчем и поговорим. Хотя вообще-то не мешало бы выпить чашечку горячего кофе прямо сейчас. Вы будете?
Она так смиренно и робко закивала головой в знак согласия, что он немедленно пожалел о своем предложении. И заказал кофе по телефону. Он не считал, что поступает с ней грубо. В конце концов он вовсе не приглашал ее в эту гостиницу, а она заявилась, да еще с цветами и чемоданом. Да и за обедом у Анны он и не думал флиртовать с ней; и если даже она узнала, что он собирается в Венецию без Клары, это вовсе не означало, что здесь его не ждет кто-то другой. Да кто вообще дал право этой девчонке думать, что он заигрывает с ней, или кадрит, как выразился бы его отец? С чего это она вообразила, что делает ему своим появлением подарок? А как же Гэнсворт?.. Впрочем, его мало волновало, что может сказать на это Гэнсворт. Она далеко не дурочка и, наверное, это тоже учла.
Кофе оказался страшно горячим. Он допил вторую чашку и закурил сигарету. Самое время принять ванну. А после ванны он позвонит горничной и попросит распаковать его вещи. И не важно, что та рассует
