Из этого следует, что подобный анализ не только интересен сам по себе, но он практически полезен для каждого, стремящегося приносить пользу людям. Чем больше вы узнаете, тем значительнее становится ваша способность помогать.
Следующий вопрос, который напрашивается, это: 'Почему Патанджали не разделил все чувства на 'приятные и неприятные', а на 'тягостные и не тягостные'? Англичанин, вероятно, не задумается ответить: 'О, индус по природе своей большой пессимист, и потому естественно, что ему чуждо удовольствие и он говорит о тягостном и не тягостном'. Но этот ответ не верен. Прежде всего, индус не пессимист. Он самый подлинный из всех оптимистов. У него нет ни одной философской системы, в которой не выдвигалась бы на первый план задача всех философий — положить конец страданию. Но его разум отличается глубиной. Он знает, что нам незачем искать счастья. Оно уже наше, оно в нас, ибо оно — самая суть нашей природы. Не говорят ли Упанишады: ''Я' есть блаженство'? Счастье от века — ваше нормальное состояние. Вам нечего искать его, и вы будете счастливы, если избавитесь от препятствий, называемых страданием, которые заключаются в свойствах ума. Счастье не есть второстепенное явление, тогда как страдание есть таковое, и все тягостные вещи являются препятствиями, которые нужно устранить. Когда они устранены, человек должен быть счастлив. Поэтому Патанджали и говорит: 'Вритти тягостны или не тягостны'. Тягота, страдание — не более, чем нарост, оно преходящее явление. 'Я', которое есть блаженство, пронизывает всю жизнь вселенной, и потому страдание не может иметь постоянного места в ней. Такова уверенность индусов, самая оптимистическая из всех уверенностей,
Теперь остановимся на минуту и спросим: 'Почему вообще должно быть страдание, раз 'Я' есть блаженство? Именно потому, что природа 'Я' есть блаженство. Было бы невозможно заставить 'Я' выступить наружу и вступить в проявление, если бы его заливали одни только потоки блаженства. Оно перестало бы сознавать эти потоки. К бесконечности блаженства ничто не может быть добавлено. Если водяной поток не находит препятствий на своем пути, прибавление воды в такой поток не вызовет зыби, он будет продолжать свой путь, не замечая прибыли. Но поставьте препятствие на его пути, остановите его свободное течение, и поток начнет пениться и бороться против препятствия и делать усилия, чтобы опрокинуть его. То, что противодействует ему, что задерживает его, требует от него усилия. Это первое назначение страдания, единственное, что может пробудить 'Я', вызвать его внимание. Когда это мирное, счастливое, погруженное в себя 'Я' встречается с бьющей на него волной тягостного сопротивления, оно пробуждается: 'Что это, чуждое моей природе, отталкивающее и противодействующее, что это?' Это пробуждает в нем сознание факта, что оно окружено внешним миром. Поэтому в психологии йоги, опирающейся всегда в своем конечном анализе на факты природы, страдание рассматривается, как наиболее важный фактор в Самоосознании; то, что не сходно с самим 'Я', способно более всего толкнуть его к деятельности. Поэтому, когда вопрос касается страданий, наш комментатор объявляет, что кармический приемник, каузальное тело (тело причин), в котором сохраняются все семена кармы, строится ни чем иным, как тяжелыми переживаниями. Следуя по этой линии мысли, мы подходим к конечному обобщению: первая функция страдания во вселенной — это заставить 'Я' повернуться к внешнему миру, вызвать в нем его аспект деятельности.
Следующая задача страдания — организация проводников жизни. Страдание заставляет человека действовать и, благодаря его усилиям, материя в его проводниках постепенно становится организованной. Если вы хотите развить ваши мускулы, вы делаете усилия, вы упражняете их и, благодаря этому, доставляете им большой прилив жизни, и они становятся сильными, их ткани делаются более упругими. Следовательно, страдание нужно для 'Я', чтобы заставить его проводники делать усилия, которые развивают и организуют их.
Страдание имеет также и третью задачу: оно очищает. Мы стремимся отделаться от того, что вызывает страдание, что противно нашей природе. Все, что противно природе блаженства нашего 'Я', выбрасывается страданием из его проводников; медленно и постепенно они очищаются страданием и благодаря этому становятся пригодными для действия 'Я'.
Оно имеет и четвертую задачу: страдание учит. Все наиболее важные и нужные уроки получаются больше от страдания, а не от радости.
Когда состаришься, как я, и когда смотришь на долгую жизнь, оставленную позади, жизнь полную бурь и ударов, невзгод и усилий, то ясно видишь те важные уроки, которые даются страданием. Из всей моей жизненной драмы я могла бы вычеркнуть всё, что в ней было радостного и счастливого. Но я не согласилась бы отдать ни одного страдания, ибо страдание учит мудрости.
Оно имеет и пятую задачу. Страдание дает силу. Эдуард Карпентер в своей великолепной поэме 'Время и Сатана', описав битвы и страдания, говорит: 'Каждое страдание, которое я перенес в одном воплощении, превратилось в силу, которой я владел в следующем'. Сила есть превращенное страдание.
Вот почему мудрый человек, знающий это, не боится страдания; оно несет нам пробуждение, очищение, мудрость, силу.
Верно и то, что, когда человеку приходится слишком много страдать, он как бы каменеет и для данного воплощения делается отчасти или даже совсем бесполезным. Особенно это бывает тогда, когда страдание его оглушает в детстве. Но даже и в этом случае он соберет свою жатву впоследствии. Своим прошлым он сделал свое страдание неизбежным, и, тем не менее, оно преобразится в прекрасные возможности, если он сознательно воспользуется плодами перенесенного страдания.
Вы можете сказать: 'Какое же значение имеет удовольствие, если смысл страдания так прекрасен?' Удовольствие приносит просветление. Радость дает возможность для 'Я' проявляться. Радость приводит все его проводники в гармонию; они начинают вибрировать в согласии; их вибрации ритмичны, они не действуют в разладе, как это бывает в минуты страдания, и это ритмическое вибрирование ведет к расширению 'Я', о чем уже была речь, а благодаря этому возможно просветление и познание 'Я'. А если это так, то вы поймете, что удовольствие играет огромную роль в природе, что оно одной природы с 'Я' и принадлежит ему. Когда оно приводит проводники 'Я' в гармонию извне, оно дает возможность для 'Я' легче проявлять себя через наши низшие проводники. Вот почему счастье — условие просветления. И это объясняет всё значение восторга мистика, его глубокой радости. Могучая волна блаженства, возникшая из торжествующей любви, заливает все существо его, приводит все его проводники в гармоническое сочетание, и тогда проявляется слава Высшего 'Я' и он видит своего Бога лицом к лицу. За этим следует чудное просветление, которое на время удаляет от него низшие миры, он перестает сознавать их. И потому, что в подобные минуты его Высшее 'Я' сознает себя божественным, ему дается возможность увидеть лицо его Бога.
Из этого следует, что мы не должны избегать радости так же, как и не должны бояться страдания, как это делают немудрые люди, благодаря ошибочным религиозным понятиям. Вы часто можете встретить эту нелепую мысль у невежественных людей религиозного склада, что нужно бояться удовольствий, словно Бог может быть недоволен, когда дети его радуются. Это одна из тех кошмарных мыслей, которые возникли из страха и невежества. Блаженство — Отец всех жизней, и каждый луч радости в мире есть отражение Божественной Жизни, проявление 'Я' в области материи. Поэтому удовольствие имеет свою задачу так же, как и страдание, и оно приветствуется мудрым, ибо он понимает его смысл и пользуется им. С его точки зрения и страдание, и радость одинаково желательны. Не отождествляя себя ни с тем, ни с другим, мудрый человек приветствует и радость, и страдание, понимая их смысл. Когда мы понимаем их значение, они теряют свою силу над нами и перестают связывать нас или выводить из равновесия. Когда приходит к нам страдание, мы принимаем его и пользуемся им. То же и относительно радости. Так проходим мы нашу жизнь, довольные, что бы ни постигло нас, не желая того, что отсутствует в данный момент, зная, что и печаль и радость ведут к желанной цели. Живя так, мы достигаем равнодушия к преходящему, более совершенного, чем равнодушие стоика, мы достигаем истинной вайрагьи. Радость и страдание преходящи, пребывает одно 'Я', которое есть блаженство.
Лекция IV. Йога как средство для раскрытия внутренних сил
В последней нашей беседе я обратила ваше внимание на различные состояния ума и указала, что
