области и на обратный путь…
До меня не сразу дошло сообщение Мягкенького. Потом я вспомнил. Бедный Герасимов! Лучше бы ты никогда не брался за ружье. Лучше бы ты был жив. Пусть будут живы все, кому надо жить…
— Куда тебя подвезти? — спросил начальник РОВДа, видимо озадаченный тем, что я никак не реагировал на его слова.
Ехать домой, в хату Ксении Филипповны… У меня сжалось сердце.
— С вами, в район, — сказал я. — Если разрешите, товарищ майор.
Мягкенький промолчал. Потом произнес:
— Понимаю. — И, повернувшись ко мне, добавил: — Бог даст, обойдется.
…Дежурная нянечка бежала за мной по ослепительно чистому, тихому коридору больницы, чуть не плача, уговаривала покинуть помещение.
Завернув за угол, мы столкнулись с высоким молодым мужчиной в белом халате и хирургической шапочке. Марлевая маска болталась у него на шее. Увидев меня, он остановился. Я тоже стал. По тому, как нянечка что-то лепетала в оправдание, я понял — мне нужен именно этот человек.
— Как Ракитина? — выпалил я, чувствуя, что меня сейчас выпроводят и надо успеть узнать главное.
Доктор покачал головой:
— Ну-ну. В таком виде даже в котельную заходить не рекомендуется, — строго сказал он. — Сейчас же покиньте больницу.
— Как Ракитина? — повторил я.
Доктор посмотрел на меня прищуренными глазами и коротко бросил:
— Пройдемте. Пройдемте, я говорю. — И быстро зашагал к выходу.
Я покорно двинулся за ним.
В приемном покое он остановился.
— Кто вы ей будете?
— Внук.
Почему у меня вырвалась эта ложь, не знаю. Может быть, потому, что образ бабушки часто сливался у меня с образом Ксении Филипповны?
— Что ж, — сказал он, — скрывать не буду. Положение тяжелое… — Он вдруг смягчился и попросил нянечку: — Дайте, пожалуйста, этому молодому человеку зеркало.
Нянечка принесла из соседней комнаты небольшое зеркало. Из него глянуло на меня перемазанное сажей, измученное лицо с неестественно белыми белками глаз.
— И еще раз прошу понять: вы мешаете работать. Доктор открыл дверь и, прежде чем скрыться за ней, сказал:
— Мы постараемся…
…Ребята из ГАИ подкинули меня в Бахмачеевскую.
Я шагнул в знакомый двор. В моей комнате горел свет.
С учащенно бьющимся сердцем я перемахнул крылечко.
— Димчик!
Алешка, невероятно повзрослевшая за год, который мы не виделись, вскочила со стула мне навстречу со щенком на руках. Песик удивленно смотрел на меня черными, с поволокой, ягодками глаз, держа во рту палец моей сестренки.
— Димочка! Ты не писал целый месяц. А мы с Мухтаром ждали тебя весь вечер. Я чуть не уснула. Мухтар будет твоим помощником. Он уже умеет служить…
Она повисла у меня на шее, легкая, гибкая, родная.
— Ты скучала тут?
— Нет. К тебе девушка заходила. Лариса. Мы с ней часа два болтали… Сказала, зайдет завтра.
— Постой. — Я усадил сестренку и сел сам, чтобы прийти в себя от нахлынувших чувств. — Алешка, говори честно: мать с отцом знают, что ты у меня?
— Конечно! Я им дала телеграмму. С поезда. Димчик! Ты похож на черта из печки…
Я вышел во двор умыться.
Надо мной светились бесчисленные звезды, и я подумал — завтра снова будет утро. Теплое утро с запахом полыни и чебреца. И не может того быть, что не будут жить те, кому надо жить.

Примечания
1
Районный отдел внутренних дел.
2
Мелкий абрикос
3
Хлев
4
Кувшин
5
Слушай
6
Поставь самовар