Ох уж этот Гурков! Он всегда отличался большим мастерством в «спихотехнике». Но как это можно, чтобы зампрокурора области, старший советник юстиции, боялся начальника ОБХСС города?
Я не успел ответить — зазвонил аппарат ВЧ. Чисто и звонко. Это была Москва, заместитель министра внутренних дел. Он и вчера звонил, в мое отсутствие. Заместитель министра начал издалека, о зональном совещании, где выступил его шеф. Пришлось поддержать в общем-то пока ни к чему не обязывающую тему. Я сказал, что патрон его выступил очень даже нестандартно (я не лукавил, это действительно было так). Наконец мой собеседник спросил:
— Что это вы там устроили проверку нашему работнику, Захар Петрович? Я говорю о Кирееве…
Почему-то он избежал слова «следствие».
— Не проверку, возбудили дело, — поправил я.
— И что установили? — продолжал замминистра уже не так любезно.
— Пока ничего не могу сказать. Идет следствие.
— Кто ведет?
— Очень опытный товарищ.
— Вы ему доверяете?
Это уже начинало походить на допрос…
— Не доверять нет оснований, — ответил я- официальным тоном.
— Так что, Киреева уже взяли под стражу?
Я почувствовал недобрые нотки в голосе собеседника.
— Нет. И по-моему, он даже не отстранен от работы. — Гурков утвердительно кивнул мне. — Могу точно сообщить: пока при должности.
— Захар Петрович, — неожиданно сменил интонацию заместитель министра, — прошу учесть, что товарищ Киреев недавно получил знак «Отличник милиции». А просто так у нас работников не отмечают. Заслужил, значит. Словом, очернить человека просто, а вот потом ему отбеливаться будет ох как трудно. Не наломать бы вам дров…
— Постараемся не наломать, — заверил я замминистра.
Он просил держать его в курсе…
«Я предупреждал вас, Захар Петрович», — словно говорил взгляд Гуркова.
Обсуждать с ним разговор с замминистра у меня не было желания.
Снова защемило грудь. Боже мой, как еще далеки наши декларации от воплощения в жизнь!
«Покончим с телефонным правом! Защитим авторитет и независимость работников правопорядка!»…
Я вспомнил вопрос, который задал один из моих коллег на зональном совещании: когда наконец выйдет закон о защите следователей и прокуроров, когда их перестанут дергать и дадут возможность отправлять свои служебные обязанности исключительно на основании законов? Ответ из президиума прозвучал такой: вот-де построим правовое государство, тогда и наступит золотое время безупречной и неприкасаемой юстиции…
Когда же придет это царство законности?
Я вызвал через секретаршу Шмелева с материалами по делу Киреева. Как только следователь переступил порог кабинета, Гурков заторопился:
— Захар Петрович, у меня, понимаете, назначено совещание. Разрешите идти?
— Да-да, идите, — кивнул я.
Мой зам шарахался от всего, что было связано с начальником городского ОБХСС, как от чумы.
По виду Шмелева никогда нельзя было определить, успешно движется дело или нет.
— Что новенького? — спросил я у Николая Павловича.
Тот разложил бумаги, взял в руки видеокассету.
— Знаете, Захар Петрович, может, я поставлю? — показал он пластмассовую коробочку. — Так сказать, увидите предметно.
— Очень даже хорошо.
— Ну а потом мы обсудим…
Он включил телевизор, вставил кассету в видеоприставку. Слава богу, система работала. Это была наша, отечественная «Электроника». Год, как приобрели, а уже несколько раз вызывали мастера. Спасибо, хоть такая имелась. Об импортной даже мечтать не приходилось.
Вообще-то наши следователи прибегали на допросах к видеозаписи не очень охотно. На заре XXI век, а пользуемся в основном средствами времен Ивана Калиты… А вот Шмелев, хоть и ветеран прокуратуры, не упускал случая применить технические новшества.
— Всё Скворцова потрошили? — поинтересовался я.
— Нет, еще один данник Киреева, — пояснил следователь. — Директор магазина «Дары юга».
На экране возникло знакомое усатое лицо. Агеева я встречал несколько раз на заседании горисполкома, хотя знакомы лично мы не были. Судя по обстановке, допрос велся в кабинете Шмелева.
«…— Что ж получается, — бубнил директор. — Я значит, выложу вам все начистоту, а вы меня того… — Он сделал жест рукой, будто бы что-то схватил.
— Я, кажется, внятно объяснил, — втолковывал ему Шмелев. — Если вы давали взятки в результате вымогательства, то в ваших действиях нет состава преступления.
— Мягко стелете, Николай Павлович, — с подозрением смотрел на следователя Агеев.
— Экий вы Фома неверующий, — покачал головой следователь, раскрывая книгу в коленкоровом переплете и кладя перед допрашиваемым. — Читайте сами. Статья сто семьдесят четвертая… А вот комментарий к ней.
Агеев взял кодекс и стал читать, отстранив на расстояние вытянутой руки, — был, видимо, дальнозорким. Он молча шевелил губами, наморщив лоб, потом передал книгу Шмелеву.
— Поняли? — спросил тот.
— А что тут не понять, — вздохнул директор.
— Я хочу, чтобы вы хорошенько себе уяснили, — с нажимом сказал следователь. — От уголовной ответственности освобождается лишь тот, кто добровольно заявляет о случившемся! Понимаете, сам! И если у него вымогали. В противном же случае…
— Конечно, вымогали! — поспешно произнес Агеев. — Что я, дурак, буду сеять деньгами, яко пахарь? Буквально за горло взяли…
— Ну вот и расскажите подробнее.
— Понимаете, обэхзэсэсники начисто перекрыли кислород.
В каком смысле?
— Попробуйте поработать, когда тебя проверяют чуть ли не каждый день, — с мукой в голосе проговорил директор овощного магазина. — Цеплялись к чему надо и не надо. У нас товар специфический, деликатный… Короче, не буду утомлять вас тонкостями нашего дела… Не торговля получалась, а сплошной убыток. Хоть увольняйся! Вот я и вынужден был давать взятки.
— Кому?
— Кому, — усмехнулся Агеев. — Кирееву.
— За что? Конкретно?
— За то, чтобы отстал. Дал наконец спокойно работать.
— И только?
— Ничего себе только! Вздохнули, можно сказать, свободно.
— Ив какую сумму оценена услуга начальника ОБХСС?
— Три тысячи.
— Когда вы их ему дали?
— По сей день плачу ежемесячно три тысячи. — Агеев стряхнул с колен несуществующие пылинки. — Копейка в копейку.
— А кроме денег?
— Это само собой, — как о чем-то совершенно обыденном сказал директор. — Фрукты, овощи, консервы, коньяк, вино…
— Как вы ему это все передавали?
