удовольствием.
Савельева кинулась к холодильнику и достала пепси-колу и минеральную воду.
— Когда ты был в России последний раз? — спросила она, ставя поднос с напитками и фужерами перед иностранцем.
— Если не ошибаюсь, три года назад.
— Вот видишь! Газеты надо читать! Ведь у нас перестройка, гласность… Все меняется буквально на глазах! Многое исчезает! Подозрительность, страх…
— КГБ тоже исчезло? — усмехнулся Пьетро, наливая себе пепси-колу.
— Нет, конечно, еще не исчезло, — несколько смутилась Капитолина. — Но они теперь другие! Понимаешь, новые… Как и все вокруг.
— Новые, говоришь? — все с той же скептической интонацией произнес гость. — Что-то не заметил… Вращался эти дни среди ваших чиновников — по-моему, порядки старые. Договориться очень трудно. Никто ничего не может решить… Но Ленина любят по-прежнему очень сильно…
— В каком смысле? — не поняла Савельева. — Его учение? Книги?
— Портреты, — рассмеялся Пьетро, доставая из бумажника сторублевую купюру. — Дашь много портретов — дело кое-как продвигается…
— Ладно, — вздохнула Капитолина. — Бог с ними, с бюрократами… Слава богу, ты приехал… Долго будешь в Южноморске?
— Абонировал номер в гостинице на шесть дней.
— Маловато, — покачала головой Капитолина и провела рукой по волосам гостя. — Нужно привести твою голову в порядок. — Савельева засмеялась. — С заморского компаньона возьму со скидкой.
— Не надо — себе в убыток. Бизнес есть бизнес, — засмеялся гость. — Расплачиваюсь натурально…. Вот аванс.
Он протянул хозяйке салона принесенный с собой сверток. Савельева развернула его: в изящной коробке был роскошный набор французской косметики.
— Не для клиентов, — предупредил Пьетро. — Для тебя лично.
Савельева в знак благодарности поцеловала его.
— Чтобы тебе было легче приехать еще, сделаю гостевой вызов, — предложила Капитолина. — Сейчас разрешено.
— Зачем? — улыбнулся Пьетро. — Теперь бизнесменам посещать вашу страну можно запросто.
— Вот видишь! — торжествовала Савельева. — А ты говоришь, старые порядки… Перестройка, она, дорогой…
— Голосую за нее всеми руками! — перебил ее гость. — Жду тебя в гостинице. С нетерпением. Ариви-дерчи.
Капитолина проводила его до двери. Пьетро сел в поджидавший его лимузин, облепленный любопытными мальчишками.
Летний театр, вмещающий полторы тысячи человек, был заполнен до отказа. Зрители стояли даже в проходе, у стен, заполняя все свободное от скамеек пространство. Толпы тех, кто мечтал до последней минуты стрельнуть лишний билетик, но так и не достал, обступили театр снаружи. На ближайших деревьях гроздьями повисла пацанва.
На первых рядах разместилось городское начальство с женами и детьми. Генерал Рунов так и не успел заехать домой, чтобы переодеться в гражданское, — отдувался в милицейском мундире, застегнутом на все пуговицы. Зато его супруга и дочка были в легких нарядных платьях. Рядом с Руновым сидел заместитель прокурора области Гурков с женой. Неподалеку от них устроилась хозяйка салона мужской красоты «Аполлон» Капитолина Савельева. На ней было умопомрачительное вечернее платье фиолетового цвета, на которое бросали завистливые взгляды начальственные дамы. В какой-то мере с Савельевой могла соперничать нарядом лишь главный администратор городского Дома моделей Марина Юрьевна Кирсанова — крашеная блондинка неопределенного возраста.
Известный в Южноморске адвокат Чураев не принадлежал к начальственным верхам, однако же на всех гастрольных премьерах восседал не далее третьего ряда. Надушенный, в модном костюме, он везде появлялся без супруги, но со своим приятелем, судебным медиком Хинчуком. Последний был не женат, слыл охотником до слабого пола и не расставался с заграничной диковинкой — фотоаппаратом-поляроидом, выдававшим цветной снимок тут же. Это приводило в восторг девиц, которых любил запечатлевать Хинчук.
Одними из последних в театр приехали майор Киреев с женой Зосей и гости Доната Максимовича — Сева и Татьяна. Они устроились рядом с начальником горуправления внутренних дел Хохловым.
Зрители уже волновались — время начала концерта прошло. По рядам прокатывался гул нетерпения, раздавались отдельные всплески аплодисментов, свистки.
И только когда два места в центре первого ряда заняло семейство секретаря горкома партии Голованова — он сам и его жена Виктория Леонидовна, — под бешеные овации появился на сцене Александр Белов в костюме, переливающемся люрексом. Одновременно с ним вышли музыканты.
Белов, что называется, умел взять с места в карьер. Сцена взорвалась оглушительным ревом мощных динамиков, световыми эффектами, с первых же секунд вовлекая зрителей в какую-то фантасмагорию ритма, звуков и красок. И над всем этим властвовал чародей голоса с микрофоном в руках…
Когда певец закончил песню, раздался шквал аплодисментов. Белова забросали цветами. Несколько девушек прорывались на сцену, почитая за счастье хотя бы дотронуться до одежды своего кумира.
Так было и после второго номера, после третьего. Даже супруга Голованова не выдержала — вручила певцу букет георгинов. Тот запечатлел на щеке Виктории Леонидовны благодарственный поцелуй, что привело секретаря горкома чуть ли не в шоковое состояние.
— Ты с ума сошла! — шепнул он жене, вернувшейся на место возбужденной и радостной. — У всех на виду!.. Что подумают?
— Надо освобождаться от стереотипов застойного времени, — ответила со смешком мужу Виктория Леонидовна.
После следующей песни на сцену гурьбой двинулись супруги и дочери руководителей города.
Тем временем старший оперуполномоченный ОБХСС старший лейтенант Ларионов заканчивал допрос работников ресторана «Воздушный замок». Без милицейской формы Станислава Архиповича можно было принять за инженера или молодого ученого. Хлопчатобумажные брюки, рубашка в полоску и неизменный кейс, с которым Ларионов почти никогда не расставался. Эта несолидность была обманчива — в органах милиции он проработал более десяти лет. Стаж вполне приличный.
Ресторан был закрыт для посетителей — на двери висела табличка «Санитарный день». К великому огорчению гуляк, которых к вечеру прибывало все больше и больше и вынужденных уезжать не солоно хлебавши.
Зал «Воздушного замка» срочно приводили в порядок после погрома — вставляли стекла, заменяли разбитые плафоны светильников, закрашивали следы от вина на стенах, ремонтировали мебель.
Последним, с кем беседовал старший лейтенант, был метрдотель Леонида. На скуле администратора переливался цветами радуги огромный кровоподтек.
— Кто был зачинщиком дебоша? — спрашивал Ларионов.
— Вроде двое, — не очень уверенно ответил метрдотель.
— Их приметы?
— Затрудняюсь сказать… Лет по двадцать пять, здоровые такие…
— Лица запомнили?
— Нет, — отрицательно покачал головой Леониди. — Они были в темных очках. К тому же меня сразу свалили на пол. А потом погас свет и уже ничего нельзя было разглядеть…
Выйдя из ресторана, оперуполномоченный ОБХСС направился к сторожу платной автостоянки. Хотя работы для него нынче не было, старик считал, что не имеет права покидать свой пост.
— Пронин, — представился старик Ларионову и продолжил: — Тут вчера четверо подозрительных молодых людей подъехали на «Волге». Вот я и размышляю, не они ли эту бучу заварили?
— Почему думаете, что они? — насторожился Станислав Архипович.
— Аккурат перед самой дракой заявились, да еще черные очки нацепили — это раз, — солидно стал
