было.
Регина Эдуардовна сглотнула слезы.
— Почему вы жили отдельно? — спросил Чикуров.
— Все это непросто, — махнула она рукой. — Даже не знаю, как объяснить…
— Попробуйте.
Баулина закурила еще одну сигарету.
— Я неудачница, — с каким-то тихим отчаянием призналась она. — Возможно, поэтому и близким не везет… Мечтала стать великой драматической актрисой, а стала… — Она вздохнула.
— Да, кем вы работаете? — поинтересовался следователь.
Она печально улыбнулась, пошевелила пальцами своей красивой руки.
— Кукловод… В кукольном театре.
— Недовольны?
— Привыкла. Даже нравится теперь. Но когда кончала ГИТИС, думала, что возьмут во МХАТ, на Таганку или в театр на Малой Бронной… А меня распределили в Свердловск. Я, естественно, отказалась. Еще бы — в провинцию! Проболталась в Москве года полтора, отчаялась. И уже готова была согласиться на что угодно, но, как говорится, поезд ушел… Пробавлялась разной мелочишкой. То в небольшом эпизоде на телевидении, то в детской передаче по радио, летом — в пионерлагере или доме отдыха массовиком- затейником… А с кукольным театром мне еще повезло! Не на главных ролях, а все же в труппе… Даже пару раз была на гастролях за границей. И не очень стыдно перед подругами. Правда, кое-кто из моего выпуска пробился в элиту. В Малом, Вахтанговском, на «Мосфильме»… Я, например, до сих пор дружу с Юнной Воронцовой, она в прошлом месяце стала народной артисткой республики… Кстати, у нее я и познакомилась с Банипартовым. Историческая встреча, можно сказать…
— В каком смысле? — спросил Чикуров.
— Не было бы того вечера, не было бы встречи Банипартова и Баулина, — пояснила Регина Эдуардовна.
— А когда вы познакомились с Евгением Тимуровичем?
— О, давно. У меня только что произошел крах с артистической карьерой… Перенервничала. Еще бы, такой стресс! Ну и загремела в клинику. Женя как раз проходил там ординатуру. Правда, я лежала в неврологии, а он специализировался на соматических заболеваниях… Там, значит, и познакомились… Подлечили мне нервишки, выписалась. Евгений Тимурович раз позвонил, другой. Потом стали встречаться… Поженились.
— По любви, конечно? — спросил осторожно следователь.
— Женя — да, — ответила она, смотря в окно. — Я же решилась, наверное, из-за своих неудач… Боялась остаться старой девой… Страшно было: в великие артистки не вышла, если еще и семьи не будет — вообще окажусь у разбитого корыта… Женя два года добивался моей руки. Характер у него упрямый. Казалось бы, ничего не светит, а он, сжав зубы, гнет свое… Потом родилась Нора. Пошла светлая полоса. Женя защитил кандидатскую, я устроилась в кукольный театр. Вроде бы все стало налаживаться — живи и радуйся. Но Женя был неудовлетворен. Сил, энергии — хоть отбавляй, а воплотить свои идеи негде…
— Странно, — заметил Чикуров, — он же был кандидатом наук.
— Ну и что? В Москве кандидатов — пруд пруди… Со степенью, а все еще оставался ассистентом… Женя предложил мне поехать куда-нибудь на периферию, лучше всего в Сибирь, в молодой, новый город. Я испугалась: как это, потерять московскую прописку, квартиру! Да и Норочка подрастет, где будет учиться? А расставаться с ней… Короче, я была категорически против. — Баулина вздохнула. — Все-таки не продуман у нас вопрос с теми, кто желал бы в молодые годы поработать в глубинке. Действительно, в Москве, Ленинграде и других больших городах переизбыток талантливых, мыслящих специалистов. Я уверена: многие с удовольствием поработали бы пять-десять лет где-нибудь на Севере, в маленьких городах и даже на селе. Но только так: захочешь потом вернуться в родной город — пожалуйста… Нет же, надо выписываться, освобождать жилплощадь. А назад уже дороги нет… Почему?
— Вы не совсем правы, — возразил Игорь Андреевич. — Существует система бронирования.
— В том случае, если вербуешься туда, где трудные условия, — на Север, Дальний Восток… А если я хочу в Тамбов, Липецк? Да мало ли еще куда? Без договора. Ведь не забронируешь, так?
На это следователь ничего ответить не мог.
— Вот и получается, — продолжала Регина Эдуардовна, — что многие не могут по-настоящему послужить людям, обществу. Сколько дарований глохнет в Москве и других крупных центрах…
— А Илизаров? — напомнил Чикуров.
— Хирург из Кургана, который делает потрясающие операции? Я думаю, это скорее исключение. А могло стать правилом… Женя, я уверена, из той же породы. Он как раз в то время увлекся идеями нетрадиционных методов лечения. Буквально ушел с головой. И вообще, если он что делает, то отдается весь, без остатка… Я человек, далекий от медицины, но, поверите, слушала его, раскрыв рот. И настолько доверилась, что стала его добровольным подопытным кроликом. — Регина Эдуардовна грустно улыбнулась. — Мы с Норочкой в шутку так говорили…
— А в чем выражались эти, как вы сказали, нетрадиционные методы лечения? — поинтересовался Чикуров.
— Что такое врач? Ведь до сих пор спорят: медицина — это наука или искусство? Женя как-то привел мне высказывание великого Гиппократа: натура лечит, врач наблюдает. То есть в основу врачевания должен быть положен принцип — помогать человеческому организму самому справляться с недугами. Потому что его защитные способности невероятно огромны.
— Но все-таки — помогать, — заметил Чикуров.
— Конечно! Однако такими средствами, которые имеются в природе. Естественными средствами, теми, которыми издревле пользовалась народная медицина. Фитотерапия, то есть лечение травами, плодами. Потом — продуктами пчеловодства и некоторыми животными препаратами. Это во-первых. Во-вторых, голоданием. В-третьих, различного рода диетами…
Баулина говорила так, словно читала научно-популярную лекцию, на что следователь заметил:
— Вижу, вы отлично подкованы.
— Еще бы! Невозможно себе представить, сколько книг перечитал Евгений Тимурович. Начиная с древнейших авторов, таких, как Авиценна, и кончая современными — Брэггом, Уокером. Он следил за работами советских врачей, например, Николаева, Шаталовой. Женя умел увлекать. Рассказывал, что многие великие люди следовали этим принципам. Наполеон, например, голодал, Толстой не употреблял животной пищи… Между прочим, известный американский писатель Эптон Синклер был страстным сторонником лечебного голодания. Даже написал об этом книгу. И, кстати, прожил до девяноста лет, обладая даже в старости отменным здоровьем… Об этом можно рассказывать и рассказывать!..
Она замолчала. Игорь Андреевич, воспользовавшись этим, решил направить допрос в нужное русло.
— А как ваш муж попал в Березки?
— Чисто случайно… Как-то Женя познакомился с очень крупным психиатром Трояновым… Может, слышали?
Чикуров утвердительно кивнул головой.
Однажды при ведении уголовного дела потребовалось послать подследственного на судебно- психиатрическую экспертизу. Исследование проводил член-корреспондент Академии медицинских наук Троянов…
Максим Савельевич, помимо всего, еще и прекрасный человек… Судьба у него очень интересная…
— Вот этого не знаю, — признался следователь.
— О таких людях надо книги писать!.. Воевал в партизанском отряде, вернее, лечил партизан. Между прочим, в этих самых местах, где мы сейчас находимся… Сам был ранен, потерял левую руку… Он имел образование фельдшера… Вышел из госпиталя в Москве, решил поступать в мединститут. Провалился. По химии, что ли… Балла недобрал…Значит, прощай, мечта о высшем образовании… Но Максим Савельевич решил: будь что будет, но пойду к министру здравоохранения… Тот принял. Видит, фронтовик, на груди две медали, вместо руки — пустой рукав… Взял у Троянова заявление и написал резолюцию: «Зачислить!
