обговорили.
Майор ушел. Захару Петровичу было видно в окно, как он сел в поджидавший его милицейский газик. Как только машина тронулась, к прокуратуре подъехали красного цвета «Жигули». Измайлов обратил внимание номерной знак другой области, да и цифры запоминающиеся — четыре семерки.
Из автомобиля поспешно вылез Май, и скоро его шаги раздались в коридоре.
Еще раз глянув в окно, Захар Петрович подумал, что эту машину и водителя он уже где-то видел. Мужчине лет сорок, баки почти до подбородка, монгольские скулы и глаза…
— Разрешите? — заглянул в комнату Май.
— Заходи, — кивнул Измайлов. — Здравствуй.
— Здравствуйте.
Шофер был чем-то огорчен, это прокурор понял с первого взгляда.
— Ну, как компрессор?
— Менять надо, Захар Петрович… А лучше бы… — Он вздохнул: — Всю машину…
Май, пожалуй, впервые прямо говорил об этом Измайлову. Раньше только намекал. Действительно, прокурорский «Москвич» давно пора списывать. В последнее время шофер не вылезал из-под него.
Не успел Май закрыть за собой дверь, как раздался телефонный звонок. Звонил Павел Иванович Ляпунов, начальник отдела общего надзора областной прокуратуры.
— Готовишься к конференции? — спросил он Измайлова после обмена приветствиями.
— А что готовиться, я, как пионер, всегда готов…
В Рдянске, их областном центре, должна была проходить зональная конференция работников прокуратуры. Захар Петрович уже имел официальное приглашение.
— Это хорошо, — сказал Ляпунов. — Вот что, товарищ пионер… у меня, значит, такое поручение от руководства… Будешь делать доклад на конференции.
— Как? — невольно вырвалось у Измайлова. Он прикинул: осталось десять дней. Успеет ли подготовиться?
— Минут на пятнадцать. Деловито, так сказать, и конкретно. Указание Степана Герасимовича — говорить без всяких шпаргалок.
Прокурор области Степан Герасимович Зарубин не любил, когда выступающие шпарили по написанному. Но в устах Ляпунова подобное звучало довольно забавно: сам-то он без бумажки чувствовал себя очень неуверенно.
— Без шпаргалок даже лучше, — сказал Захар Петрович.
— Но текст выступления отпечатай, — продолжал Ляпунов. — Было бы неплохо получить его нам заранее…
— Зачем? — спросил Измайлов.
— Как зачем? — удивился Павел Иванович. — Я проверю, чтобы ты лишнего не наговорил. Ведь прокурор республики обещал присутствовать на конференции…
После этого разговора в душе остался нехороший осадок. Захара Петровича больно кольнуло это недоверие. Оно обижало. И еще. От всего этого пахло показухой. С одной стороны, ты выступаешь вроде бы открыто, свободно, выкладываешь, как говорится, все, что на сердце наболело, а с другой стороны — он проверит! Чтобы, не дай бог, не сказал такого, что в глазах высокого начальства представило бы дела в области в невыгодном свете.
Измайлов нажал кнопку звонка и держал на ней палец дольше обычного. Вошла Вероника Савельевна, секретарь.
— Ракитову, — коротко попросил Измайлов.
— Она же на мелькомбинате, с проверкой, — удивилась та.
— Да-да, — спохватился Захар Петрович, вспомнив, что сам вчера дал своему помощнику задание по проверке на мелькомбинате, где, по сообщению одного из рабочих, транспорт систематически используется не по назначению. — Когда вернется, пусть зайдет.
Вероника Савельевна вышла, но тут же возвратилась:
— Захар Петрович, к вам тут на прием…
— Кто?
— Говорят, народные контролеры… Вот с таким чемоданом! — она широко расставила руки.
— С чемоданом? — удивился прокурор. — Что же, пригласите их.
Через минуту в кабинет уже входила целая процессия: пожилой мужчина в шляпе, которую тут же поспешно снял, парень лет двадцати пяти и совсем молоденькая девушка в легком крепдешиновом платье.
— Вот, товарищ прокурор, — сказал парень, ставя огромнейший чемодан на стол и открывая крышку. — Явная спекуляция…
В глазах Измайлова зарябило от цветных узоров на целлофановых сумках, лежащих в чемодане.
— Прошу, садитесь, — сказал Захар Петрович. — Разберемся по порядку… Во-первых, давайте познакомимся…
— Сидоров, — чуть приподнялся самый старший, держа на коленях шляпу. — Николай Ефимович.
— Рита Волошина, — представилась девушка.
— Григорий Бровман, — назвал себя парень.
— Где вы работаете?
— В типографии… Являемся народными контролерами. Сегодня у нас рейд по плану, — сказал Сидоров. — Проверяли учреждения бытового обслуживания…
— Как оформляются заказы, нет ли претензий у заказчиков, — пояснила Волошина. — Понимаете, на этом фронте у нас в городе много узких мест. Помните, даже в газете «Знамя Зорянска» недавно писали…
— А чемодан откуда? — спросил Измайлов.
— Ой, товарищ прокурор, — воскликнула девушка. — Когда я увидела, что лежит в чемодане, то сразу поняла: дело нечисто! Откуда столько джинсов? Это только спекулянты! Мой брат говорит, у них в техникуме прямо на переменах предлагали во дворе. За двести рублей!..
Сидоров почувствовал, что девушку может занести от главного, и перебил ее:
— Постой, Маргарита… Значит, так. Зашли мы в мастерскую, где работает Боярский…
— Какой Боярский? — засмеялся Бровман. — Зубцов его фамилия.
— Точно, Зубцов, — согласился Сидоров и пояснил, что «Боярский» — это прозвище радиомастера, которое дали ему потому, что внешне он действительно чем-то напоминал известного актера и вообще питал особое пристрастие к его таланту. В мастерской Зубцова то и дело слышалась бодрая песенка д'Артаньяна, исполняемая Михаилом Боярским.
— Что касается претензий к мастерской, то их нет, — продолжал Сидоров. — Все в ажуре. Журнал учета заказов — как в аптеке. Мы опросили заказчиков, бывших в мастерской, они довольны…
— В книге жалоб и предложений — только благодарности, — вставила Волошина. — И вообще, этот Боярский, простите, Зубцов, очень культурный и вежливый. Там даже вымпел висит — «Предприятие образцового обслуживания»… — Она замолчала.
— Осмотрели мы и подсобку, — снова заговорил Сидоров. — Там у него детали разные, корпуса для магнитофонов, приемников. Короче, запчасти… Глядим, мешок с редиской и вот этот чемодан, — показал он на стол.
— Мне они сразу бросились в глаза, честное слово! — не удержалась девушка.
— Спрашиваем, — невозмутимо продолжал рассказ Сидоров, — чьи это вещи? Зубцов говорит: приезжие оставили. Ну, кто на рынок приехал торговать… Знакомые, что ли? Нет, говорит, просто попросили, пусть постоят вещи…
— Мешок и чемодан принадлежат одному человеку? — уточнил Измайлов.
— Разным, — ответил Сидоров. — Редиску женщина оставила, а чемодан какой-то мужчина.
— За мешком эта женщина при нас пришла, — опять вставила Волошина. Забрала и стала торговать на рынке…
— А за чемоданом никто не пришел, — сказал Сидоров. — Мы целый час ждали… Попросили Зубцова открыть…
