теперешнего Владимира Харитоновича, с тем Володькой, который наповал убивал окрестных девчонок казацким чубом из-под кепки-восьмиклинки! А сейчас у него едва наберется волос «на одну заварку», как сказал популярный конферансье…
Представились. Марина Антоновна предложила Авдееву сесть.
— Вы знаете, по какому я поводу? — спросил Владимир Харитонович.
Белоус сцепила пальцы рук и, вздохнув, кивнула.
Можно было говорить с ней, так сказать, протокольно. Вопрос — ответ. Но Авдеев понимал: до правды так добраться нелегко, если вообще возможно.
— Марина Антоновна, пожалуйста, расскажите о том, что происходит в вашей семье? А также о себе и об Измайлове. Понимаете, о чем я говорю?
Она снова кивнула.
— Поверьте, — добавил Авдеев, — я хочу разобраться чисто по-человечески. Ведь решиться на развод — значит, надо иметь очень серьезные основания… Простите, вы сами желаете расторгнуть брак?
— Нет-нет! — встрепенулась Белоус. — Ни в коем случае! — И сразу сникла. Немного помолчав, она спросила: — С Федором вы говорили?
— Беседовал.
— Понимаете, я ведь дома не живу… И с ним после этого не виделась… Пыталась звонить, он бросал трубку… Нас вызывал нарсудья Центрального района. Для беседы. Может, хотел примирить… Федор не захотел, чтобы мы там встретились. Не явился…
— И вы считаете, примирение не может состояться?
— Федор — он упрямый…
— По-моему, в таком деле речь не может идти об упрямстве или уступчивости. Главное, какие у вас взаимоотношения, — заметил Авдеев. Чувства, что ли…
— В чужую душу не заглянешь…
— А раньше у вашего супруга не было подобных намерений? Простите, конечно, что я вторгаюсь в такую область.
— Нет. Размолвки были. Без этого, наверное, невозможно. Но чтобы до развода…
— Давно вы в браке?
— Порядком. Нашей дочери вон уже десятый год…
И Марина Антоновна рассказала, что жили они с Федором, в общем, неплохо. Зарплату всегда приносил домой, не как другие — пропивают с дружками. Конечно, муж у нее тоже не святой, иной раз позволит себе грамм двести. Но только дома. И о дочери заботится — пальтишко, там, туфельки, другие подарки. И гордится, что дочь будет балериной.
— А вашей старшей он тоже помогает? — спросил Владимир Харитонович.
При упоминании о ней Марина Антоновна, как показалось Авдееву, насторожилась.
— Собственно, мы вместе с Федором поддерживали ее. Особенно когда Альбина родила. Муж ее бросил… Теперь, правда, посылаем реже. Заработок у нее хороший, но все-таки помогаем. То деньжатами, то одежку внуку… Им знаете сколько надо!
— Значит, Федор Михайлович принимает в этом участие? — уточнил Авдеев.
— Деньги ведь в семье общие. — Она, подавив вздох, добавила: — Были.
— А ваш первый муж?
— Он умер, когда ей не было и годика.
— Ясно, — кивнул Авдеев. — А с Измайловым вы давно знакомы?
Белоус словно сжалась от этого вопроса.
— Марина Антоновна, — мягко сказал Владимир Харитонович. — Поймите, если бы не известные вам обстоятельства…
— Понимаю… Захара я знаю давно.
— Ну, сколько?
— У нас с ним была хорошая, чистая дружба… Расстались мы двадцать пять лет тому назад. Давно…
— А когда встретились после этого?
— Ну… Тогда, в поезде. — Она почему-то опустила глаза.
«Пока подтверждается то, что говорил Измайлов», — отметил про себя помощник облпрокурора. А вслух произнес:
— Расскажите, пожалуйста, подробнее о ваших отношениях.
Белоус сначала робко, потом все спокойнее поведала Авдееву, как она, медсестра в больнице, а Измайлов — студент лесного техникума, познакомились в Дубровске. Ходили, как все, в кино, на танцы. Иногда Захар Петрович даже заглядывал к ним домой. Мать Марины всегда усаживала его за стол, короче — привечала. А потом Измайлова призвали в армию…
— А расстались как?
— Хорошо, — поспешно ответила Белоус.
И за этой поспешностью Владимир Харитонович почувствовал нечто такое, которое Марина Антоновна открывать, возможно, не желала бы.
— Значит, говорите, хорошо… — повторил он. — А жениться не предлагал?
— Да все молодые предлагают…
— Так уж и все.
— Он, во всяком случае, намекал.
— Погодите, Марина Антоновна, — настойчиво добавил Авдеев. — Вы уж постарайтесь точнее вспомнить… Конкретно просил вас Измайлов выйти за него замуж или так, для красного словца? Неужели не понимали, где серьезно, а где нет?
— Да как можно серьезно, когда впереди три года армии?
— Вполне возможно. Разве не женятся до армии?
— Женятся, — вздохнула она. — А сколько таких, кто там других находят.
— Или она.
— Бывает и так… — Белоус с мольбой посмотрела на Авдеева. — Зачем ворошить все это? Жизнь, считай, прожита. У меня своя, у него своя…
— Увы, Марина Антоновна, есть зачем ворошить. Видите, какое дело… Ваш муж обвиняет Измайлова, что он бросил вас, когда вы были в положении, и ребенок этот якобы от Захара Петровича.
Марина Антоновна словно вся сжалась от этих слов.
— Так это или нет? — настойчиво спросил Владимир Харитонович. Знайте, от вашего правильного ответа зависит очень многое.
И вдруг она, всхлипнув, уронила голову на стол, подставив под лоб руку.
— Господи, и зачем это ему надо было? — тихо запричитала она. — Ведь ничего теперь не изменишь… Ничего не вернешь…
Авдеев огляделся, ища графин с водой. Но такового в комнате не оказалось.
— Прошу вас, успокойтесь, — произнес он растерянно. — Возьмите себя в руки…
Он не мог понять, кого и что имела в виду Белоус. И не инсценировка ли все это? Если да, то зачем?
Марина Антоновна достала откуда-то платочек, промакнула слезы. Растрепанная, заплаканная, с красными потухшими глазами, она сейчас выглядела и вовсе старухой.
— Неужели Федор Михайлович так зол на меня? — спросила Белоус, впервые назвав мужа по отчеству. — Неужели он хочет ославить меня на весь мир?
— Прошу ответа на мой вопрос, — настаивал Авдеев.
Она взялась обеими руками за свою седеющую голову и кивнула.
— Первая дочь от Захара. Это правда.
— Та-ак, — выдохнул Владимир Харитонович, не зная, как повести дальше разговор. Он вдруг почувствовал, что почему-то не доверяет этой женщине, не верит. Ему нужны были доказательства.
— Это очень серьезно — то, что вы сейчас сказали. — Он пристально посмотрел на Белоуса. —
