слухи, а кто он и что, Чикуров пока не имел представления.
Договорились, что тот приедет через час в Прокуратуру республики. Сам следователь успел добраться до своего кабинета, выписать пропуск, и вскоре к нему уже постучали.
Иркабаеву было двадцать шесть лет. Родом из Узбекистана. Учится в аспирантуре. Высокий, стройный, он походил на певца из популярного ансамбля «Ялла». Наверное, из-за усов и чёрных, чуть вьющихся волос.
Только Игорь Андреевич заполнил бланк протокола допроса свидетеля, и тут же Ахрор Мансурович (так звали молодого человека) пошёл в наступление.
— Ваш Скворцов-Шанявский — тёмная личность! — метал громы и молнии Иркабаев. — Такие кричат о перестройке, выдают себя за борцов с неправдой, а сами что ни на есть махровые преступники!
Чикуров с трудом прервал его возмущённую тираду.
— Давайте, Ахрор Мансурович, поспокойнее и по порядку, — попросил следователь. — Откуда вы знаете Валерия Платоновича, зачем были у него тринадцатого ноября и оставили записку с просьбой, чтобы он вам позвонил?
— Да я, честно говоря, его не знаю. Видел всего-то один раз мельком, когда провожал папу в Трускавец.
И он поведал следователю, как весной его отец, Мансур Ниязович, отправился лечить свои больные почки на этот знаменитый курорт в Прикарпатье, попал в одно купе со Скворцовым-Шанявским. По словам аспиранта, Иркабаев-старший подружился с профессором.
— Батя у меня божий одуванчик! — горячо продолжал Иркабаев-младший. — Так обжёгся в жизни, а все равно остался идеалистом! Верит в честность и бескорыстие. Нет, Игорь Андреевич, вы не подумайте, что говорю я так потому, что являюсь его сыном. Об этом говорит вся его жизнь.
И Ахрор Мансурович подробно рассказал историю отца, и рассказ этот был горек и печален.
— Конечно, теперь все обвинения с отца сняли. Вернули партбилет, восстановили научное звание. Более того, избрали председателем исполкома! Но кто вернёт ему здоровье? — гневно вопрошал сын. — Кто? Мать у меня совсем ещё не старая, но вы бы посмотрели на неё! Она вся седая! Слава богу, отец хоть жив. А ведь были такие, кто поплатился жизнью. Да-да! Убивали людей, если они становились поперёк дороги высокопоставленным преступникам.
Игорю Андреевичу все это было известно. Он сочувственно покачал головой и заметил:
— Но сейчас вроде удалось навести порядок.
— Вроде… — кисло усмехнулся Иркабаев-младший. — Конечно, таких оголтелых безобразий уже нет, но все равно и блат существует, и взятки, и приписки. У папы есть любимая пословица: сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет. А мы в основном говорим! Хотя нужно… — Он сжал кулаки и тряхнул ими в воздухе.
— Ну и что же дальше случилось у вашего отца со Скворцовым-Шанявским?
— А случилось вот что… Как-то профессор, гуляя по Трускавцу, обмолвился, что может помочь получить нашему району импортное оборудование для переработки помидоров в томат-пасту. Но при условии: услуга за услугу! Правда, тут же успокоил, что ничего незаконного делать не потребуется: просто нужно будет отправить дополнительно вагон даров узбекской земли труженикам той области в Сибири, которая любезно вышлет агрегат для производства томата-пасты… Отец пообещал и обещание своё выполнил. Сделать это было нетрудно, урожай у нас в этом году отменный!
— Погодите, — остановил Ахрора Мансуровича следователь. — Как оформлялась отправка того оборудования в ваш район и даров узбекской земли сибирякам?
— Все было строго официально, — заверил Чикурова Иркабаев-младший. — От нас послали письмо. За подписями. Расплатились за оборудование, как надо, через банк. И вагон с фруктами тоже ушёл с соответствующими бумагами. Накладные и так далее. Казалось бы, все довольны. Мои земляки потому, что идут в дело помидоры. Сибиряки полакомились чудесным виноградом и персиками… И тут появились два типа, завалились они к нам домой… Отец у меня демократ. Если кто пришёл, значит, нужно принять, выслушать и помочь, чем можно. Даже чай им предложил! А как же, восточное гостеприимство. Спрашивает, по какому делу? Один из тех с ходу говорит: давайте контачить без посредника. И выкладывает на стол пачку денег. Отец, естественно, ничего не понимает. Тогда другой пояснил, что «делать деньги» они должны без Скворцова-Шанявского. Показал на пачку купюр и говорит: здесь, дорогой товарищ Иркабаев, в пять раз больше, чем передал вам Валерий Платонович. За тот, первый, вагон… Словом, что выяснилось, Игорь Андреевич? Оказывается, фрукты, посланные в обмен на оборудование, попали не в магазины, а к дельцам! И те пустили дары нашей земли налево, на рынок! Втридорога! Отец схватился за телефонную трубку, набрал номер милиции. Но бедняга так переволновался, что у него случился сердечный приступ…
— Он и раньше жаловался на сердце? — Эти слова вылетели у следователя машинально: последние дни у него самого почти постоянно кололо в груди.
— Такое — впервые. И ничего удивительного. Отец, который, не жалея сил, борется со спекулянтами, перекупщиками и прочими паразитами, своими руками помог этим проходимцам! Короче говоря, пока он приходил в себя, тех двоих и след простыл. Хорошо, сестрёнка была дома, соседей подняла, а те уж позвонили в «Скорую». Отец до сих пор лежит пластом, не вставая. Инфаркт — это очень страшно, Игорь Андреевич! Я летал домой, вернулся двенадцатого ноября — и сразу к Скворцову-Шанявскому. Дома его не было, вот я и оставил записку. Он до сих пор не позвонил, подлец этакий!
— Ахрор Мансурович, — после некоторого размышления спросил Чикуров, — вы уверены, что Валерий Платонович действительно заодно с теми типами?
Этот вопрос Иркабаев-младший, видимо, себе не задавал. Он недоуменно посмотрел на следователя.
— Ну а как же? Ведь они сами сказали, что передали через Скворцова-Шанявского деньги отцу, — пожал плечами аспирант.
— И профессор вручил их вашему отцу?
— Господи, конечно, нет!
— А может, и Валерий Платонович был введён в заблуждение? Ведь он как-никак профессор, консультант Госагропрома!
— Ерунда! — выпалил Иркабаев-младший. — В Госагропроме его никто не знает! У моего друга отец работает там большим начальником, и я узнавал через него. И потом, зачем Скворцову-Шанявскому прятаться от меня?
— Не прячется он, — вздохнул следователь и на немой вопрос Иркабаева-младшего пояснил: — Валерий Платонович мёртв.
— Как? — даже подскочил на стуле аспирант.
— Скорее всего — покончил жизнь самоубийством, — сказал Игорь Андреевич.
Он не стал больше ничего объяснять, а попросил Ахрора Мансуровича изложить все рассказанное им письменно.
Перед уходом Иркабаев признался:
— Ночами не сплю, все об отце думаю. На волоске жизнь висит, а он ест себя поедом… Не знаю, что бы отдал — руку, ногу, — лишь бы папа поскорее выздоровел!
— Ну зачем же руку или ногу, — улыбнулся Чикуров. — У вас на Востоке отлично понимают: иной раз слово лучше всякого лекарства.
Иркабаев ушёл, и Чикуров с головой погрузился в работу. Оторвал от неё звонок шефа, который просил зайти к нему. Игорь Андреевич приготовился к целому докладу по южноморскому делу, но Вербиков с ходу протянул ему какую-то бумагу. Оказалось — телеграмма в ЦК КПСС, копия Генеральному прокурору СССР. «Срочно требую оградить мою жену Оресту Митрофановну Сторожук от капитана милиции Жура зпт зверски избившего её на допросе тчк инженер средневолжского НПО Электроприбор Гриднев».
В верхнем левом углу, словно зигзаг молнии, — грозная резолюция, требующая немедленно разобраться и доложить. Исполнение возлагалось на Вербикова.
Чикуров истуканом стоял с телеграммой в руках: то, что сообщалось в ней, никак не укладывалось в голове.
Олег Львович предложил сесть.
