Когда Виктор Павлович подходил к знакомому одноэтажному дому барачного типа, в душе всколыхнулась горечь перенесённой недавно незаслуженной обиды.
Несмотря на то что был день, в окне Гриднева горел зеленоватый неоновый свет. Открыл капитану сам инженер. Большеротый, коренастый, в старых потёртых брюках и майке, он вопросительно уставился на пришедшего.
— Жур, — представился Виктор Павлович.
Хозяин смутился, предложил зайти, заметался по комнате в поисках рубашки, которую поначалу надел наизнанку.
«Слава богу, Орыси и впрямь нет», — подумал в это время капитан, оглядывая комнату.
Теперь она напоминала мастерскую. Стол, в прежние посещения Жура покрытый скатертью, был превращён в верстак. На нем лежали всевозможные инструменты, какие-то детали, провода, были привинчены тиски и небольшой станочек. Над столом горела лампа дневного света.
— Садитесь… Прошу, пожалуйста… — все ещё суетился Гриднев.
Он старался не смотреть в глаза Журу.
Виктор Павлович устроился на предложенном стуле, а хозяин — на табуретке.
— А где Ореста Митрофановна? — поинтересовался оперуполномоченный уголовного розыска.
— К сожалению, будет не раньше чем часа через два, — поспешно ответил инженер. — И если вы к ней…
— Нет-нет, — перебил капитан, радуясь, что избежит-таки встречи со Сторожук. — Я к вам.
— Да, да, понимаю! — нервно заёрзал на табурете хозяин. — Я перед вами страшно виноват! Но, честное слово, Виктор Павлович, я… я…
Гриднев хотел ещё что-то сказать, но, видимо, от сильного волнения не нашёл подходящих слов.
— Ладно, что уж, — отмахнулся капитан, которому неприятно было возвращение к прошлой истории.
Но Гриднева, вероятно, мучили угрызения совести, и он, заикаясь и волнуясь, поведал Журу о том, как познакомился с Орысей на прошедший Новый год у Ярцевых и влюбился в неё без памяти. Он забрасывал её письмами в Трускавец, в которых умолял Оресту выйти за него замуж, но она ни разу даже не удосужилась ответить. Потом он узнал, что предмет его страсти перебрался из Прикарпатья в Москву. След затерялся. Гриднев уже отчаялся когда-нибудь увидеть Орысю, но вдруг однажды, в начале ноября, встретил в Средневолжске возле детского садика, куда ходит сынишка Сторожук Дима. Ореста, конечно, сразу узнала инженера. Разговорились. Оказывается, она только что с поезда, остановиться негде, Гриднев тут же предложил ей свою комнату, которую дали ему на предприятии буквально неделю назад. И, о чудо, Орыся приняла его предложение! Однако ещё большим чудом, в которое Федор не может до конца поверить до сих пор, было её согласие стать его женой.
— Вы, как мужчина, должны понять! — с горячностью оправдывался инженер. — Я совершенно не отдавал себе отчёта, когда увидел избитую Орысю… Попадись мне в тот момент, кто её так, задушил бы собственными руками! — Он показал кисти с растопыренными сильными пальцами.
— Вы думаете, Роговой отвязался от Оресты окончательно? — спросил Жур, переводя разговор в нужное русло. — Она не говорила, не появлялся ли он в эти дни?
— Пусть только появится! — грозно произнёс электронщик. — А ей наказал, чтобы сразу же сообщила мне! И вообще, предупредил Орысю, чтобы не ходила одна по улицам и никого не пускала в дом. Сегодня уговорила отпустить её в детсад, по Димке соскучилась. — Он вздохнул. — Не мог отказать…
Гриднев посетовал на то, что бывший муж Сторожук не хочет отдать ей сына. Инженер пытался побеседовать с отцом Димки, но тот даже слушать не пожелал об этом.
— Я бы обеспечил семью, — заверил Гриднев. — И ещё как! Заказов — не успеваю справляться! — Он кивнул на заваленный верстак.
— Каких заказов? — спросил капитан.
— Я ведь помимо основной работы вступил в кооператив, — пояснил инженер. — «Комфорт» называется, может, слышали?
— Нет.
— В «Вечернем Средневолжске» все время даём объявление.
— И чем занимается ваш «Комфорт»?
— Само название говорит — чем, — ответил Гриднев. — Например, делаем автоответчики, или, как ещё говорят, электронные секретари. Обыкновенный магнитофон с соответствующим устройством. В ваше отсутствие отвечает на телефонные звонки и записывает, что хотят вам сообщить.
— Знаю, — кивнул Виктор Павлович. — Видел такую штуку у одного знакомого.
— Ну, ещё электроплиты и стиральные машины с заданной программой, замки на входных дверях, открывающиеся только на голос хозяина, дистанционное управление к телевизорам… Словом, внедряем в быт последние достижения электроники.
— Но ведь все это выпускает промышленность, — заметил Жур.
— Увы, пока только в единичных экземплярах, для выставок, — усмехнулся Гриднев. — А в каком магазине вы увидите на прилавке вот это? — Он взял со своего импровизированного верстака какой-то незаконченный прибор и показал Виктору Павловичу. — Что напоминает?
— Обыкновенная телефонная трубка, — ответил капитан.
— Да, телефонная трубка, но не обыкновенная! Действует в радиусе двух километров от аппарата. Так что можете гулять с ней в кармане, возиться в саду, пойти в магазин — телефонный звонок не провороните.
Гриднев по-прежнему избегал взгляда капитана.
«Все ещё чувствует себя виноватым? — думал Жур. — Или же считает, как японцы, что смотреть в глаза собеседнику невежливо?»
— Удобно, не правда ли? — Инженер положил прибор на место.
— Ещё бы, — согласился капитан.
— Если желаете заиметь, можете сделать заказ в «Комфорте», — улыбнулся электронщик.
— А Глеб Ярцев заказывал вам различные устройства тоже через кооператив? — неожиданно спросил Жур.
— Нет, — спокойно ответил Гриднев. — «Комфорт» действует всего полтора месяца. — И поинтересовался, в свою очередь: — Какие именно устройства вы имеете в виду?
— Хотя бы радиопередатчик и приёмник к нему в виде очков. Помните?
— Разумеется.
— А для чего это предназначалось, вам известно? — продолжал расспрашивать капитан, удивляясь невозмутимости инженера.
— Конечно, Глеб был заядлый картёжник, но очень не любил проигрывать…
И Гриднев поведал Виктору Павловичу историю, которую капитан уже слышал от Елены Ярцевой.
— Честно говоря, — продолжал Гриднев, — я не мог понять Глеба. Вроде бы интеллигентный человек, будущий учёный — и так увлекаться картами!.. Я так и сказал ему. А Глеб привёл слова Пушкина: мол, страсть к игре есть самая сильная из страстей! Короче, я посоветовал Глебу лечиться. Он засмеялся, говорит, от этого не лечат. Тогда я показал ему заметку в журнале о том, что в Америке такую клинику открыли, и в первый же год в неё поступило двести пациентов. Из тех, кто не может жить без рулетки, карт и прочих азартных игр. Причём сто восемьдесят человек избавились от этого полностью!
— Ну а для чего вы сами потакали его увлечению? — спросил Жур. — Сделали даже шулерское приспособление…
— Так уж и шулерское, — смутился инженер. — Просто думаю: пусть потешит самолюбие.
— Не только самолюбие, — усмехнулся капитан. — Но и свой карман.
— Как? — испуганно посмотрел на Жура Гриднев.
Виктор Павлович дал ему ознакомиться с показаниями Елены.
— Ну, Глеб! Ну, лицемер! — возмутился электронщик. — Так надуть меня! Да и Ленка хороша! А я верил! Даже в мыслях не было!
— Но ведь вы делали для Глеба и другие приспособления, — заметил Жур.
— Да. Например, смастерил ему вот такую штуку, — Гриднев показал на незаконченную телефонную
