Тяжело вздохнув, Смит закрыл чемоданчик на замок. Когда он вышел из шатра, к нему приблизился Цветущий Тростник.
— Он умер, — сообщил Смит.
— Если бы вы послушались меня, он был бы жив, — со злостью ответил йендри.
— Не думаю, — огрызнулся Смит и направился к себе, чтобы спрятать чемоданчик в надежном месте.
Чуть позже он подошел к лорду Эрменвиру, который курил свою трубку, выпуская клубы фиолетового дыма и наблюдая за тем, как механики копают могилу.
— Мне нужно поговорить с вами, мой господин, — обратился к нему Смит.
— А его светлости нужно отдохнуть, — возразила неожиданно появившаяся Балншик.
— Этот разговор намного важнее отдыха, — настаивал Смит.
Лорд Эрменвир сделал примирительный жест:
— Конечно, мы поговорим, а нянюшка, вооружившись длинным ножом, будет стоять рядом на страже, на случай, если кто-нибудь еще вздумает на нас напасть, — лорд Эрменвир усмехнулся, — хотя мне кажется, что мы столкнулись с последней бандой головорезов.
— Будем надеяться, мой господин, — в тон ему ответил Смит и отвел лорда в сторону.
С надменным видом откинув волосы назад, Балншик не отставала от них ни на шаг. Ее платье пострадало в сражении, и порванный лиф слегка приоткрывал упругие груди, напоминавшие спелые дыни. Взглянув на них, Смит с трудом заставил себя переключить внимание на лорда.
— Вы сражались великолепно, если позволите заметить.
— Позволю, — самодовольно кивнул лорд Эрменвир — Впрочем, у меня большой опыт. Сколько себя помню, мне постоянно приходилось сражаться за свою жизнь. Обычно, правда, с докторами. Сегодня было приятное исключение.
— Мне кажется, вы чувствуете себя лучше.
— Я давно не выезжал на природу из этого пыльного мешка. — Лорд Эрменвир выпустил аккуратное колечко дыма. — С бандитами или без, в Зеленландии все же есть свежий воздух.
— Чем вы занимались в Труне? — поинтересовался Смит.
Балншик потянулась, и один сосок, словно темная звездочка, мелькнул в вырезе ее платья. Смит заставил себя отвернуться и сосредоточить все свое внимание на лорде Эрменвире.
— Я был занят делами моего отца. Если хочешь знать, представлял его интересы в компании «Мельницы Старого Труна», вел переговоры с разными ячменными тузами.
— Вы играете в карты, мой господин?
— Да ну их к дьяволу. — Лорд Эрменвир бросил на Смита сердитый взгляд. — Это развлечение годится только для слабоумных, если, конечно, ты не умеешь ловко жульничать. У меня вполне достаточно денег, и я не любитель острых ощущений. Покорнейше благодарю. Я и так провожу слишком много времени в страхе по поводу того, удастся ли мне дожить до следующего дня рождения.
Смит кивнул:
— И единственной причиной, по которой вы покинули Трун, было ваше здоровье?
— Да.
— Разве вы не нажили там новых врагов?
Глаза лорд Эрменвира гневно сверкнули.
— Я об этом не рассказывал, — вкрадчиво произнес он. — В действительности это была не моя вина. Просто я сделал одно поразительное открытие.
— Мой господин, — невероятно ласковым голосом вмешалась в разговор Балншик, но все же это было предупреждение.
— Я обнаружил, — с нескрываемым торжеством заговорил лорд Эрменвир, — что если оказывать знаки внимания богатым вдовам, они будут готовы заплатить любые деньги, лишь бы затащить тебя в постель! Они будут делать тебе подарки! Угощать роскошными обедами! О боги, тебя ласкают и лелеют, как любимого котенка, а все, что нужно делать, — это всего лишь…
— Я уверена, что старшему караванщику это совершенно неинтересно, мой господин, — строго заявила Балншик, нежно обнимая его рукой за шею и при этом предостерегающе сдавливая горло.
— Сколько ему лет? — спросил у нее Смит.
— Шестнадцать.
— Двадцать пять! — поправил лорд Эрменвир, сбрасывая ее руку. — В самом деле!
— Шестнадцать, — повторила Балншик.
— Семнадцать, — не сдавался лорд Эрменвир. — В любом случае существует только одна проблема: леди становятся ревнивыми и не хотят ни с кем делить свою любимую игрушку. Произошла сцена. Некая леди попыталась нанести мне серьезное увечье щеткой для волос. Мне удалось спастись, притворившись, будто у меня начался припадок, я сказал ей, что умираю, в действительности так оно и есть, хотя в тот момент я чувствовал себя превосходно и…
— И его отец решил, что для моего господина лучшим выходом из положения будет смена климата, — закончила за него Балншик.
Смит задумчиво потер щетину на подбородке.
— Итак… могла ли одна из этих леди испытывать столь сильные чувства, чтобы нанять банду убийц и устроить засаду? — спросил он без всякой надежды.
— Ну, я не знаю. Разве что леди Фристия…
— Нет, — отрезала Балншик. — А теперь, я надеюсь, вы извините нас? Моему господину пора принимать лекарство. — Она с легкостью подхватила лорда Эрменвира, забросила его на плечо и унесла.
— Ты ведь знаешь, что это могла быть леди Фристия! Она была без ума от меня… — донеслось до Смита.
Они похоронили Парадана Смита, выложив поверх могилы пирамиду из камней, чтобы потом было легче отыскать место. Так посоветовала Горицвет, а среди них она являлась лучшим знатоком бандитских обычаев города Пылающей Горы. Жаль было оставлять его там, в тени Черной Горы. И все же это было самое большее, что живые могли сделать для мертвого.
На протяжении следующих двух дней они продвигались вперед, опасаясь каждого поворота, но расцвеченный огненными красками лес под нежно голубым небом был тих и безмятежен. Из-за покрытых мхом стволов деревьев не выскакивали бандиты в разноцветных одеждах, и никто не выбегал из густых зарослей папоротника.
На третий день Тигель сообщил Смиту:
— К вечеру мы будем в Красном доме. Нужно, чтобы их кузнец взглянул на нашу заднюю ось.
— Я помню про Красный дом, — кивнул Смит. — Это одна из остановок на нашем маршруте. Я видел его на карте. Что ж, наконец-то мы сможем спокойно отдохнуть.
Тигель хрипло расхохотался.
— Ты еще не пробовал их пива, — только и сказал он.
Ближе к вечеру, когда дубы начали отбрасывать длинные косые тени, путешественники увидели Красный дом. Он стоял на вершине холма посреди сплошь усеянной пнями поляны. Его высокие стены без единого окна были покрыты штукатуркой красного цвета. На каждом из четырех углов размещались башенки, на которых можно было разглядеть дозорных в шлемах. Горицвет поднесла к губам свой рожок и возвестила о прибытии каравана, но стражники заметили их еще издали. Механики только начали замедлять ход, а массивные ворота уже открывались.
Несмотря на то, что Красный дом фактически представлял собой укрепленный форт, его обитатели постарались придать крепости гостеприимный вид. Над воротами красовалась вывеска из красного стекла: «Добро пожаловать, путник», в вечернее время освещаемая фонарями. Столбы, на которых крепились створки ворот, были украшены изображениями народных героев — Силача Прашкона и Лесоруба Андиба. На их лицах застыли свирепые ухмылки, призванные отпугивать демонов и прочих злоумышленников, приблизившихся к воротам.
Когда караван въезжал во двор, сам управляющий выбежал навстречу и закричал:
— Добро пожаловать! Добро пожаловать в Красный дом, господа!
