– А я думал, вы меня больше не боитесь, – насмешливо сказал он.
Рэйчел с трудом сглотнула: мужество покидало ее, когда он стоял так близко, ноздри щекотал запах сигарного дыма, и все это живо напомнило ей каньон Сансет.
Не в силах глядеть в его янтарные, огненные глаза, Рэйчел перевела взгляд на его руку. Рукава рубашки были закатаны, и вид этой сильной смуглой руки явно не вызвал в ней ни страха, ни отвращения. Черная рубашка прекрасно сочеталась с его смуглой кожей и черными, как эбеновое дерево, волосами. А в пристально вглядывавшихся в ее лицо глазах горел глубоко запрятанный янтарный огонь.
– Я не боюсь, – запинаясь начала Рэйчел. – Просто я кое-что поставила жариться в духовку, и, думаю, еда подгорает.
– Правда? Я не чувствую никакого запаха. Было очевидно, что Тайри потешается над ней: углы его рта поднялись в насмешливой улыбке, которую она так ненавидела, а в глазах заплясали искры.
– А я чувствую! – закричала Рэйчел. Поднырнув под его руку, Рэйчел кинулась к двери в дом и остановилась, только когда оказалась внутри и в полной безопасности.
Рэйчел немного постояла, потом обернулась и посмотрела через плечо. Никого не увидев за своей спиной, она вздохнула с облегчением.
Слава Богу, он не стал преследовать ее! Черт бы побрал этого человека! Почему бы ему не уехать и не оставить ее в покое? Ей была ненавистна его манера смотреть на нее, когда они оставались одни. В его янтарных глазах тогда появлялся голодный блеск, а углы губ кривились в усмешке. Она слишком хорошо знала, о чем он думает, когда вот так глядит на нее. Конечно же, он вспоминает каньон Сансет!
Этот день навсегда остался в памяти Рэйчел. И воспоминания эти то жгли ее, то обдавали холодом – когда она мысленно вновь переживала тот панический ужас, который охватил ее во время преследования индейцев. Но бегство ее оказалось напрасным, а сопротивление ни к чему не привело. Она помнила, какой испытала ужас и унижение, когда они бросили ее на землю, задрали ей юбки, и их глубоко посаженные черные глаза смотрели на нее с насмешкой и вожделением… О, какое она тогда испытала облегчение, увидев Тайри. Слава Богу, подумала она, идет помощь!
И, как всегда, ее объял стыд при воспоминании о том, что она совершила. Она не могла винить Тайри за то, что произошло между ними. Ведь он готов был отпустить ее, когда индейцы удалились. Но нет, она сама обвила его шею руками, притянула и, собственно говоря, сама предложила ему себя.
О, если бы только он уехал! Может быть, тогда ей удастся забыть все, что случилось. Но, по правде говоря, забывать все ей вовсе не хотелось. Она с трепетом вспоминала его прикосновения. И то, что она почувствовала, когда Тайри обнял ее. Она с волнением, отнюдь не неприятным, вспоминала, как впервые ощутила тяжесть его тела и как его губы нашли ее рот, его голос звучал в ее ушах, и он шептал ей на ухо нежные слова о том, что она прекрасна и желанна.
Она была рада, когда вошла Эми и попросила молока и печенья.
Глава 5
Рано утром в понедельник Тайри оседлал свою лошадь и верхом отправился в город. Он слишком засиделся на ранчо Хэллоранов, размышлял Тайри, и пришла пора выпить и немного встряхнуться в местном салуне.
Попав на главную улицу, он остановился у первого же заведения. Тайри ухмыльнулся, увидев вывеску. На ней было написано «У Баушер». Безносая Беверли Баушер была личностью, известной по обоим берегам Миссури. Эта дама слыла украшением борделя и модного в Денвере салуна до тех пор, пока не влюбилась в апачского следопыта-полукровку. Индеец не мог смириться с тем, что женщина продавала свое тело за деньги, и отрезал ей кончик носа. Беверли бежала из Денвера и поселилась в тихом городке Йеллоу-Крик. Теперь она состарилась и почти не покидала своих комнат наверху, над салуном. Но история ее все еще передавалась из уст в уста.
Спешившись, Тайри привязал гнедую к коновязи, ослабил подпругу и на прощание, прежде чем войти в салун, потрепал лошадь по холке. Заказав в баре бутылку ржаного виски, он отнес ее к уединенному столику в конце зала. Сидя, как обычно, спиной к стене, он медленно и методично осушал бутылку, пока не показалось дно, и напряжение оставляло его по мере того, как янтарная жидкость согревала желудок.
Ближе к полудню салун наполнился посетителями. Заходили лавочники, чтобы быстро опрокинуть стаканчик после обеда. Забредали безработные ковбои в надежде разузнать, не требуются ли работники на одном из местных ранчо.
Тайри разглядывал каждого входящего, окидывая внимательным взглядом с головы до ног. К вечеру в салун ввалились двое крутых ребят, и Тайри почувствовал, как мускулы его напряглись: он узнал наемных головорезов Уэлша. Парни также заметили Тайри. Несколько минут они хмуро разглядывали его, затем о чем-то посовещались и вышли из салуна.
Было уже поздно, когда Тайри вернулся на ранчо Хэллоранов. Свет горел только в одном окне, и Тайри предположил, что Джон заснул над своими бухгалтерскими книгами. Но вместо старика он обнаружил Рэйчел, свернувшуюся калачиком в кресле и занятую чтением Шекспира.
И разрази его гром, если она не была чертовски соблазнительна, когда ее медовые волосы рассыпались по плечам, и мягкий свет лампы ласкал щеки, подчеркивая их прелестные очертания.
Рэйчел подняла голову, испуганная его неожиданным появлением.
– Мистер Тайри, мы думали, вы уехали.
– Жаль вас разочаровывать, мэм, но я просто взял выходной.
Рэйчел сморщила нос, уловив запах спиртного.
– И провели этот день в местном салуне, – пробормотала она с очевидным неодобрением.
– Да. У вас есть кофе?
– Немного осталось от обеда, – сухо сказала она.
– Сойдет. А вы не могли бы его подогреть для меня?
– Полагаю, могла бы.
