мне было три года, оставив меня на попечение монахинь. Меня держали в монастыре, пока мне не исполнилось лет восемь или около того, а потом отослали к какой-то вдовой леди, которой нужен был помощник на ферме. Мы не очень-то ладили, я и старая леди, и наконец она вышвырнула меня вон. Тогда монахини отправили меня в богатую семью янки. То, что они приняли к себе бедного маленького сироту, видимо, льстило им – они чувствовали себя настоящими христианами. Но как-то старик уличил меня в краже доллара и тоже выгнал из дома.
Моим следующим пристанищем стал дом проповедника и его жены. Там я продержался около шести месяцев, а потом снова вернулся к монахиням. Кажется, мне было около десяти, когда меня взяла пожилая супружеская пара немцев. Они были фермеры, и им тоже нужна была помощь, дешевая рабочая сила, но они были порядочными людьми, и, возможно, я остался бы у них навсегда и превратился в такого же, как и они, фермера, если бы апачи не напали на их ранчо, когда мне было лет двенадцать. Индейцы убили стариков, а меня забрали с собой.
– Боже милостивый! – воскликнула Рэйчел. – И вам не было страшно?
– Нет. Мне нравилось жить с индейцами. – Его голос теперь звучал хрипло. – Принято считать их дикарями, но это были первые из всех известных мне людей, кто хоть чуточку думал обо мне. Только они одни и поинтересовались, чего я хочу и о чем мечтаю.
– Если вам было хорошо с индейцами, почему вы не остались с ними?
– Кое-что случилось, – лаконично ответил Тайри.
– Что же? Почему вы ушли от них?
– Мне не хочется об этом говорить, Рэйчел. Нахмурившись, он сделал один глоток из бутылки, потом еще один. Пальцы его, державшие горлышко бутылки, побелели.
– Что случилось? – спросила Рэйчел с любопытством. – У вас такой вид, будто вы вот-вот взорветесь.
– Черт возьми, я же сказал, что не хочу говорить об этом!
– Прошу прощения, – пробормотала Рэйчел смущенно. – Я просто подумала, что вам будет легче, если вы расскажете и снимете тем самым тяжесть с души.
С минуту Тайри смотрел на нее, будто она рехнулась. Будет легче? Ему ничего не помогало. Сначала он искал утешения в борделях и салунных драках, а когда понял, что это не помогает ему примириться со смертью Ред Лиф, он начал пить. Но и это не принесло облегчения.
Внезапно Тайри начал смеяться. Это был хриплый и горький смех, и Рэйчел почувствовала таившуюся в нем боль. И слишком поздно поняла, что ей не следовало лезть не в свое дело.
– Так вы полагаете, что разговоры могут принести облегчение, – пробормотал Тайри хрипло. – Что же! Давайте поговорим об этом. Я жил с индейцами тринадцать лет. Выучился их языку. Молился их богам. Сражался с их врагами, женился на одной из их женщин. Это была чертовски счастливая жизнь. А потом однажды я взял жену с собой на охоту. – Он помолчал, будто мысленно видел то, о чем рассказывал. – Мы уже возвращались домой, когда на нас напали шестеро белых. Один из них оглушил меня прикладом. Я потерял сознание. Когда я очнулся, она была мертва. Но они не сразу убили ее. Сначала изнасиловали. А когда покончили с этим, искалечили ее прекрасное тело и сняли с нее скальп. Потом уехали.
– Тайри, мне так жаль, – прошептала Рэйчел, потрясенная теми чудовищными картинами, которые вызвали к жизни его слова. – Мне действительно очень жаль.
– Они тоже пожалели, когда я нашел их.
– Вы их убили.
Это не было вопросом.
– Чертовски верная догадка. И умерли они мучительной смертью. – Тайри смотрел на нее не отрываясь. Глаза его были похожи на осколки яркого желтого стекла.
– Хотите услышать, как они умерли?
Рэйчел покачала головой. Ее не удивило то, что Тайри убил этих шестерых. Ничего иного она от него и не ожидала. Они заслужили свою участь.
Тайри пожал плечами, поднял бутылку и осушил ее одним глотком.
Мгновение он пристально смотрел на опорожненный сосуд так, будто видел в нем врага. Потом, пробормотав грязное ругательство, швырнул бутыль через комнату о стену, и она разлетелась на тысячу сверкающих осколков.
– Вы ее любили, – прошептала Рэйчел, и в голосе ее звучало удивление. Трудно было представить Тайри любящим кого-то. Он казался таким жестким, таким уверенным в себе.
– Больше жизни, – сказал Тайри решительно.
– Она была красива?
– Да. – Теперь голос Тайри стал нежным, почти задумчивым. – У нее были длинные густые волосы, черные, как смертный грех. Глаза – темно-карие, и в них всегда искрился смех. Когда я женился на ней, она была еще ребенком. Ей было не больше пятнадцати лет. Все молодые парни желали получить ее в жены, но она полюбила меня. – Тайри тихонько рассмеялся. – Знаете, это было чудо. Она полюбила меня.
Теперь Тайри смотрел на Рэйчел, и в глазах его была только боль и ничего больше. И Рэйчел поняла, что впервые видит настоящего Логана Тайри. Не самоуверенного головореза, который подчинялся только самому себе, но человека, пережившего ужас утраты и до сих пор не забывшего этого. Как ужасно, подумала Рэйчел с состраданием, видеть душу мужчины столь обнаженной.
– Вы ошибались, Рэйчел, – потерянно пробормотал Тайри. – Разговоры не помогают.
Тайри горько рассмеялся, и Рэйчел поняла, что он пьян.
– Пьянство тоже не помогает, – бормотал Тайри. – Ничего не помогает.
– Простите, я не хотела. Я и предположить не могла…
