имени.
– Не думаю, чтобы я его называл. Но можете звать меня Смитом.
– О, беглец, да? – догадался Хэллоран и добродушно хмыкнул. – Расслабьтесь, Смит. Здесь вы очень далеко от тех, кто вершит правосудие. – Он мимоходом бросил взгляд на лежащий на прикроватном столике револьвер. – Умеете управляться с этой штукой? Тайри пожал плечами.
– Обычно попадаю, куда целюсь. Джон Хэллоран кивнул:
– Да, да. Похоже, вы говорите правду. Лишнее оружие может пригодиться, как и руки, умеющие с ним обращаться, – пробормотал он с таинственным видом и поспешно вышел из комнаты, нахмурив седые брови, будто он размышлял о чем-то серьезном и неприятном.
Когда старик ушел и они остались наедине, Рэйчел спросила прямо:
– Вас разыскивают власти, мистер Смит?
– Послушайте, леди, – ответил Тайри раздраженно, – я ваш должник, вы заботились обо мне, но мои отношения с властями и законом вас не касаются.
– Пожалуй, вы мне не очень-то нравитесь, – отозвалась Рэйчел, и в ее небесно-синих глазах вспыхнул гнев.
– А я мало кому нравлюсь.
– А вас самого это устраивает? Хотя, кажется, вы этого и добиваетесь, – высказала догадку Рэйчел. – С той самой минуты, как я вошла в эту комнату сегодня утром, вы сделали все возможное, чтобы вызвать к себе неприязнь. А зачем? Что вы пытаетесь доказать?
– Вы надоедливая дамочка, – побормотал Тайри. – Неужели ваш старик не научил вас не совать нос в чужие дела?
Рэйчел отпрянула, будто ей дали пощечину.
– Прошу прощения, – сказала она как можно суше. – Больше я в ваши дела соваться не буду.
И, окутанная с головы до пят, как плащом, чувством собственного достоинства, она вышла из комнаты.
Тайри долго смотрел ей вслед, мысленно проклиная за то, что она забрала его одежду. Не мог же он в самом деле выйти из этого дома в одних сапогах с гордой улыбкой на лице. Будь она проклята, эта женщина! Почему бы ей не заняться ее собственными чертовыми делами, а его не оставить в покое?
Оставшуюся часть утра Тайри проспал, и, когда Рэйчел принесла ему говяжий бульон и кусок свежеиспеченного хлеба на ленч, он покорно принял еду и вежливо попросил добавки.
Смягченная внезапным аппетитом Тайри и его послушанием, Рэйчел принесла ему еще кусок хлеба, только что вынутого из духовки, и вторую порцию бульона. Она предложила ему также кружку горячего черного кофе, умеренно сдобренного бренди. Пока он ел, она прибирала в комнате, ощущая спиной его взгляд.
– Я сожалею о своей грубости сегодня утром, – сказал Тайри через некоторое время. Тон его был не слишком любезным, и Рэйчел заключила, что он не привык извиняться за свои слова или поступки.
– Я тоже об этом жалею, – сказала Рэйчел с улыбкой.
– Вы с отцом одни ведете дела на своем ранчо?
– Да, вроде того. Джоб Уэлш и апачи распугали всех наших работников.
– Уэлш?
– Он владеет ранчо, расположенным к востоку отсюда. В этой части страны оно самое большое.
– И хочет прибрать к рукам и ваши владения, да?
– А вы откуда знаете?
– Ну, это старая история, – сказал Тайри, пожимая плечами. – Должно быть, у вас очень хороший кусок земли, если Уэлш хочет ее заполучить.
– А вы знаете Уэлша?
– Нет, я знаю людей его типа.
– Значит, вы понимаете, какому напору нам приходится противостоять.
– Я понимаю, что вы дура.
– Прошу прощения?
– Вы меня отлично расслышали. Вы просто сошли с ума, если с одной стороны вас теснят апачи, а с другой такой грабитель и хапуга, как этот Уэлш, и вы еще сопротивляетесь.
– Возможно, – ответила Рэйчел резко. – Но здесь, в этой земле, наши корни. Мы пустили их глубоко. Здесь похоронены моя мать и маленький брат. И мы эти места не покинем.
– Ну что ж, вам решать. Не с меня же будут драть шкуру.
– Нет, не с вас, – сердито огрызнулась Рэйчел и выскочила из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.
Джон Хэллоран с нежностью смотрел на дочь, которая сновала по просторной кухне, занятая приготовлением обеда. Она была красивой девушкой, к тому же леди с головы до пят, несмотря на то что вела такую суровую жизнь. Он гордился ее строгой красотой и тем, как она несла свою ношу, без жалоб выполняя свою долю работы, гордился силой ее характера.
«Да, мы можем гордиться, Элен, – думал он. – Нам есть чем гордиться!»
