если с тобой все в порядке, то я бы остался у мисс Сент Клер. Мне пришло в голову, что ты мог бы в свободное время посвятить меня в тайны наших шаманов прошедшего века.
— Я научу тебя всему, что знаю, — ответил Ястреб, — но должен предупредить, что многого еще не знаю сам.
Мэгги ждала их на крыльце. Она горячо поблагодарила Бобби за помощь, заверив его, что будет рада, если он останется здесь. Она благодарно улыбнулась, когда он выразил готовность пойти присмотреть за лошадьми.
Мэгги в душе благословляла мальчика за проявленный такт. Он понял ее желание остаться наедине с любимым, подумала она. Но когда Бобби вышел, Мэгги не могла придумать, что сказать.
Она устремила взгляд на Ястреба, который стоял у крыльца и смотрел на Холмы. Она, казалось, читала в глубине его души. Как он кипел гневом против Рокко и Винса! Они пытались оскорбить его женщину, унизили его, бросив в тюрьму. Гнев Ястреба был направлен и против офицера, заточившего его в камеру. Он ненавидел всех бледнолицых. Всех, кроме нее. Мэгги — это совсем другое. Она принадлежала к племени бледнолицых, его врагов, но все же он любил ее.
— Ястреб, с тобой все в порядке? Он коротко кивнул, пристально вглядываясь вдаль, где вставали величественные Черные Холмы. Черный Ястреб чувствовал зов Священной Пещеры, где он обретет покой и уверенность. Он на мгновение прикрыл глаза, и его обступила мгла Пещеры. Она обещала ему вернуть его домой, к своему народу.
— Представляю, сколь ужасно было пребывание в тюрьме, — сочувственно произнесла Мэгги, — я делала все, что могла, чтобы как можно скорее вызволить тебя оттуда.
— Все в порядке, Мэг-ги, — успокоил он, но гнев не оставил его души. Как унизительно было для гордого воина-индейца сидеть взаперти, за железными дверями, подобно зверю, запертому в клетке. А мучительнее всего было то, что юный Бобби видел его в таком жалком положении.
Следующие две недели Ястреб посвятил обучению Бобби тайнам искусства шаманов. «Это похоже на ускоренный курс» — подумала Мэгги, следя за ними. И как только эта мысль пришла ей в голову, она тут же ясно осознала, что это действительно так и есть.
Ястреб старался передать Бобби все, что знал о знахарстве, о тайнах существования, и торопился именно потому, что ему, Ястребу, не долго осталось жить с ними. Мэгги казалось, что она каждый день теряет частичку любимого, словно он неустанно возводил между ними непроницаемую стену.
Мэгги не отрывала глаз от профиля Ястреба, его прекрасных черт, чтобы сохранить в памяти облик любимого. Она решила вновь изобразить его на полотне, пока он еще здесь, с нею.
Спустился вечер, но Ястреб с Бобби все еще не возвратились в дом. Мэгги ясно видела их из окна и начала набросок. Вначале она очертила профиль Ястреба, потом анфас, и, наконец, изобразила любимого верхом на жеребце. Ее пальцы уверенно держали карандаш, она совершенно увлеклась этим занятием, и, когда наброски были готовы, стало видно: это лучшее, что она когда-либо создавала. Прежние полотна были вовсе неплохи, но несколько сдержанны, холодноваты. В теперешних изображениях явственно ощущались сила и гордость, присущие Ястребу.
Мэгги таинственно улыбалась. Конечно, это не от того, что ее дарование возросло. Но теперь она знала своего героя, и знала так близко, как никого не знала до сих пор. Вот почему новые портреты столь отличались от прежних.
Наклонившись, она перевернула листы и отправилась в кухню приготовить обед. Она подумала о том, как обрадуется Ястреб своим любимым блюдам: отбивной и жареному картофелю, кукурузе, булочкам и кофе. Она испекла и торт, разумеется, шоколадный.
Обед был готов, стол накрыт, и Мэгги выехала в своем кресле на крыльцо, чтобы позвать мужчин. Но там стоял только Бобби.
— А где же Ястреб? — спросила, оглянувшись, Мэгги.
— Его нет.
— Нет?
— Он уехал верхом.
Мэгги изо всех сил старалась совладать с охватившей ее паникой, убеждая себя, что сейчас лишь первая фаза луны. Ему еще не время идти к Пещере.
— Обед готов.
Трапеза прошла тихо. Бобби быстро поел и, почувствовав, что Мэгги хочет побыть одна, извинился и ушел.
На Мэгги нахлынуло чувство горького одиночества, на сердце легла страшная тяжесть. Она машинально прибирала в кухне. Ее мучила тревога: куда мог исчезнуть Ястреб? За последнее время он так издергался, казался раздраженным сверх меры. Что, если он уже ушел навсегда? А если это не так, то где же он? Ястреб, наверное, ушел, исчез в глубине Черных Холмов, и Мэгги никогда больше не увидит его вновь.
Она старалась как-нибудь отвлечься, почитать что-нибудь, но никак не могла сосредоточиться. Каждый раз, когда ей казалось, что она слышит шум, сердце Мэгги колотилось. Она горячо надеялась, что это, наконец, Ястреб. Попыталась было смотреть телевизор, но одиннадцатичасовые новости, казалось, производили еще более гнетущее впечатление, чем обычно. Мэгги в сердцах выключила чертов «ящик» и долго сидела, уставившись в пустой экран. Силы покинули ее.
Дом внезапно показался ей маленьким и пустым. Она бросилась из кухни вниз во двор, но вдруг застыла на месте, не сразу поверив собственным глазам, когда увидела Ястреба. Он стоял у пруда. Голова его была откинута, руки воздеты к небу. Он молился. Мэгги ни разу не молилась с тех пор, как произошел несчастный случай. Но ей было известно, что Ястреб молится утром и вечером. Казалось, он не сознавал ее присутствия, и она застыла на месте, спрашивая себя, не следует ли ей уйти и оставить его одного.
О, как он был прекрасен в волшебном свете луны! Ветер играл его кудрями, гладил кожу, лаская щеки, касаясь его так нежно, как хотела бы касаться она, Мэгги.
Он долго молчал, а потом принялся молиться на языке лакота. Это была простая молитва, наполненная благодарностью и хвалой, обращенная к Вэкэн Танка. Ястреб ничего не просил у бога. А потом она услышала из его уст свое имя. Голос его звучал низко и хрипло. Боль и страдания, слышавшиеся в нем, вызвали в ее глазах слезы.
Мэгги решила скрыться, пока он не заметил ее. Она уже повернулась к дому, боясь, что ее присутствие вдруг обнаружится, но голос Ястреба остановил ее:
— Мэг-ги, не уходи.
Так он знал, что она все время была тут! Ястреб направился к Мэгги и безмолвно опустился возле нее на колени. Она была такой прекрасной. Это причиняло ему боль.
— С тобой все в порядке? — робко спросила Мэгги.
— Да.
— Тебя не было к обеду, и я решила, что ты уже не вернешься.
— Куда же я мог деться?
— Почем я знаю.
Мэгги с тоской посмотрела на Черные Холмы. Где-то там была Священная Пещера. В ночь следующего полнолуния он взойдет на вершину холма, и она потеряет его навеки.
— Женщина-Призрак, ты заставила меня почувствовать себя слабым.
— Я заставила? Я?
— Всю жизнь я твердо знал, кто я, какому времени и народу принадлежу. До сих пор я так ясно представлял себе будущее.
— Так, значит, что бы я ни сказала, ни сделала, ты все равно уйдешь?
— Я здесь чужой.
— А может быть, ты ошибаешься и здесь твоя судьба? Что, если провидение не зря перенесло тебя в будущее?
— Может получиться, что я не смогу вернуться в прошлое. Здесь теперь мое сердце. Душа моя окончательно раздвоилась. Она разрывается на части. Я не знаю, как посмотрит на это Великий Дух Пещеры. Я уже не тот человек, каким был прежде. Что, если я не смогу теперь идти Тропою Духов?
— Может быть, — прошептала Мэгги чуть слышно.
В душе она молилась так горячо, как никогда прежде, о том, чтобы волшебная сила Пещеры отвергла
