— Я ничего не видел, — спокойно ответил Фрэнк. Несколько восклицаний раздалось из толпы. Зэки загалдели, зашумели, обсуждая увиденное. Как ни в чем ни бывало Грейвс повернулся спиной к Брэйдону и неторопливо пошел прочь. Парни из его команды потянулись за ним.
— Ты допускаешь ошибку, — сказал Брэйдон Фрэнку. — Зачем ты прикрываешь его? Ведь он бы тебя сейчас продырявил.
— У вас свои правила, у нас свои, — сказал Фрэнк, — и пошел в другую сторону. Он не видел, как в одном из окон тюремного здания, выходящем на спортивную площадку, опустилась штора. Драмгул наблюдал за всей этой сценой в бинокль.
Случай на спортивной площадке придал Леоне некоторый вес в глазах тюремного сообщества. И весь оставшийся день зэки, бывшие свидетелями происшествия, обсуждали увиденное. Одни были на стороне Грейвса, другие явно симпатизировали Леоне, Грейвс был бугром[2] в одном из блоков, в «Бэйкли» он отбывал пожизненное заключение за убийство при отягчающих обстоятельствах. Рассказывали, что он убил фермера, положив его еще живым под гусеницы трактора, на котором потом буквально размазал несчастного по бетонной площадке. Рассказывали также, что это не первое убийство на его счету. Лет десять назад его обвиняли в сожжении мальчика, кто-то облил разносчика бензином и поджег, подозрение пало на Грейвса, который зарабатывал на той улице рэкетом, но тогда ему удалось отвертеться. Потом была восемнадцатилетняя девушка, которой отрубили руки и голову, и опять Грейвс вышел сухим из воды. Но после убийства лесника (его нашли повешенным в сарае), полиция всерьез занялась Грейвсом, и он получил то, что среди зэков называют «почти на полную катушку», то есть — пожизненное заключение. В «Бэйкли» за Грейвсом также водилась дурная слава, и те, кто не был в его команде, предпочитали обходить его стороной. Однако Грейвс часто защищал зэков из своего блока от нападок других группировок и помогал с работой, если в ней кто-то нуждался, и потому все же пользовался авторитетом, основанным не только на насилии. Обсуждая случай с Леоне, одни утверждали, что Грейвс ни за что не простит ему тот удар, который Фрэнк нанес первым, и отплатит при первой же возможности. Другие, наоборот, считали: то, что новичок не выдал Грейвса, может даже сблизить их, и Грейвс возьмет Леоне в свою команду. Но все были, пожалуй, согласны в том, что больше Фрэнк себя в обиду не даст никому, раз уж он не побоялся острого заточенного шила Грейвса. И теперь уже никто не смел толкнуть Фрэнка или попробовать его оскорбить. Некоторые из зэков пытались заговорить с ним, но Фрэнк отвечал односложно, уклончиво. Его больше занимало то, что предпримет Драмгул, а не Грейвс. Но Драмгул словно бы затаился. Впрочем, и Фрэнк старался, чтобы поводов для придирок со стороны тюремного начальства не было. Он исправно посещал все проверки и старался не ввязываться в пререкания с охранниками. Да и не так просто было Драмгулу снова насолить Леоне, потому что негр Брэйдон, несмотря на то, что Фрэнк отказался выдать Грейвса, все же проникся к Фрэнку симпатией после того случая с дезинфекцией и не преминул рассказать об издевательстве над Леоне начальнику охраны капитану Майснеру, с которым был в близких отношениях из-за цвета кожи. Майснер же давно недолюбливал Драмгула и в последние годы довольно откровенно претендовал на его место, пользуясь каждым просчетом начальника, чтобы укрепить собственный статус. «Я и не знал, что вы используете дезинфекционную камеру в качестве камеры пыток, — сказал капитан Майснер Драмгулу вечером того же дня, когда Леоне отравили газом. — Пожалуй, мне надо взять этого заключенного под свою опеку, не то вы его отправите на тот свет раньше времени». — «Чушь вы какую-то порете, капитан», — раздраженно ответил ему Драмгул. Но в глубине души он понял, что с Леоне ему надо быть осторожнее, иначе это может и ему самому стоить места. Вот в чем была истинная причина того, что Драмгул пока не трогал Леоне. Всего этого Фрэнк, разумеется, не знал, и через несколько дней, случайно опоздав на проверку, уже ожидал, что Майснер посадит его в карцер, как обещал, и тогда Драмгул безусловно воспользуется случаем, чтобы продолжить свои издевательства, однако Майснер, усмехнувшись, ограничился всего-навсего нарядом вне очереди на мытье полов.
Намочив тряпку Фрэнк усердно драил коридор, когда к нему вдруг подошел какой-то тип и хлопнул его по плечу.
— Ба, знакомые все лица! Фрэнк Леоне! Какими судьбами?
Фрэнк обернулся. Лицо парня тоже показалось ему знакомым. Где-то он видел уже это подмигивающее лицо, быстро меняющееся в своем выражении, то хохочущее, то страдальчески опускающее губы вниз, что-то было в нем и веселое, и скользкое одновременно.
«Где? Где же я с ним встречался?» — мучительно думал Фрэнк, не зная, как отвечать на приветствие, не то обрадоваться, не то сдержаться, не то просто не узнать и сказать, что тот, очевидно, ошибся.
— Ты что, не узнаешь? Я же Даллас, мы куковали с тобой в том проклятом местечке, из которого тебе единственному удалось совершить побег. Там тоже правил эта старая крыса Драмгул. Ох, и не повезло же тебе, что ты снова попал к нему.
Теперь Фрэнк и в самом деле вспомнил Далласа. Да они сидели тогда в разных блоках, но иногда разговаривали на прогулках и играли вместе в футбол. У Далласа была еще какая-то странная кличка. Ничего дурного за Далласом тогда не водилось и Фрэнк подумал, что и вправду может сойтись с ним здесь покороче. Только как же его все-таки там называли? Словно яркая вспышка вдруг озарила память Леоне.
— Эн вэ эн, — дружелюбно улыбнулся Фрэнк. — Теперь я вспомнил, тебя называли тогда эн вэ эн.
— Правильно! — расхохотался Даллас. — Эн вэ эн! Я и есть эн вэ эн.
— Только вот я не припомню, что это значит.
— Эн вэ эн — никогда не верь никому! — снова расхохотался Даллас.
В это время из-за угла коридора появилась уже знакомая Фрэнку парочка охранников — белобрысый толстяк со своим тонкогубым черноволосым напарником.
— Что, приятеля себе нашел? — ухмыльнулся, проходя мимо толстый. — Небось трахались раньше вместе.
— У кого чего болит, тот о том и говорит, — ответил ему Леоне.
— Чего? — выпучился, не понимая намека, толстяк.
— Да брось, Фрэнк, — оттянул его за рукав Даллас. Охранники прошли дальше.
— Ты видно здесь еще мало что знаешь, — сказал Даллас, когда они скрылись из вида. — Это правая и левая рука Драмгула. Тот толстый, его здесь так и зовут — Палач, кликуха у него здесь такая, а другого, того чернявого с гнилыми зубами — Подручный. Суки они, садисты, что тот, что другой. Одного здесь в прошлом месяце до смерти забили, а потом подвесили в камере, мол, сам повесился. Так что с ними поосторожнее, лучше не задирай.
— Почему не работаешь, пятьсот десять?! — крикнул вдруг, неожиданно появляясь, Майснер. — Еще один наряд захотел?
Леоне судорожно сунул тряпку в ведро и, быстро отжав, принялся лихорадочно драить пол.
— Так, так, хорошо! — покрикивал Майснер. — А теперь это же место еще раз.
— А за этим что? — спросил Далласа Фрэнк, когда Майснер ушел.
— Суров, но справедлив, если надо и самого Грейвса за щеку заставит взять и на четыре кости поставит.
— Грейвса? — переспросил Фрэнк. — Это такого здоровенного в синей куртке и в черной шапочке?
— А откуда ты его знаешь? — в свою очередь спросил Даллас.
Тогда Фрэнк рассказал ему о случае на стадионе.
— Так ты и есть тот каратист, который чуть не замочил Грейвса? — снова расхохотался Даллас, но потом вдруг лицо его стало серьезным, брови сдвинулись, а уголки губ опустились, и он рассказал Фрэнку, что знал о Грейвсе.
— Я думаю, тебе следует его опасаться. Вряд ли он простит это тебе.
— Но ведь я же не заложил его! — возразил Фрэнк.
— Во всяком случае старайся не появляться пока на спортивной площадке, это и в самом деле его территория. А если захочешь покачаться, сделай это лучше в спортзале.
— Но побегать-то на стадионе я могу, если захочу?
— Беговая дорожка — это территория черных, я думаю, ты с ним и договоришься.
